Юрий Коноплянников
НАТАЛЬЯ—ПОДРУГА ПРОНИНА
|
***
Наталья, подруга Виктора Пронина, оказавшись вместе с Э.Б. в Литературном кафе, рядом с ЦДЛ (приложение к ресторану "Старый фаэтон", частное владение), спросила ненароком — дружелюбнее обычного:
— Я вчера там (в Нижнем буфете ЦДЛ то есть — автор.) не выступала?
Э.Б., понимая тревогу женщины, способной в часы винопития на буйные и совсем не женские подвиги, пощадил её поэтическую натуру:
— Я плохое не помню, — испытав неловкость за собственное немногословие, пояснил он.
***
В.Ф. в три часа ночи, хорошо отдохнув в течение прошедшего дня и вечера, проснулся и, впав в состояние "творческого подъёма", позвонил Э.Б., чтобы поделиться плодами ночного вдохновения — "новыми стишатами". По-ночному артистично он стал читать их!
А добровольно обязанный участвовать в "творческом процессе" товарища Э.Б., в ужасе от не постельного состояния — в трусах и майке, трясясь от холода, сверхинтеллигентно слушая, просит:
— Давай побыстрее!
***
Побывав на встрече со Швыдким Михаилом Ефимовичем, тогдашним министром российской культуры (2003 год), И.С. — в ту пору председатель одной из писательских организаций Санкт-Петербурга, — делясь в литературном сообществе впечатлениями от увиденного, поучительно заявил:
— Я сказал тем, кто был со мной рядом: "Сейчас своим даст знак"… И точно! Как только я это сказал — Швыдкой очки снял!
***
Являясь членом бюро Международного литературного фонда, киносценарист В.Т., придя на заседание этого бюро, впечатлил всех собравшихся тем, что на нём была надета новая, сногсшибательная кепка — красная, в клеточку и с помпоном.
— А кепка какая! — торжественно воскликнул В.О., экс-председатель литфонда.
Его восторг подхватил Е.С., ещё один "экс", но уже не председатель, а, как и Швыдкой, бывший министр.
— Даже у Жени Евтушенко нет такой! — поразился экс-министр.
***
Э.Б. рассказал, что старец Серафим Саровский, святым мощам которого и сегодня, и всегда будут поклоняться восхищённые им православные люди, вёл беседы под потолком кельи (поднимал с собой, чтоб никто не мешал, паломника, и душевно с ним там разговаривал). Монахи заглядывают, а он под потолком — его нет, — они и уходят.
Но Л.С. посмел покуситься на этот священный миф.
— Это легенда, — брякнул он.
Тут Э.Б., несмотря на природную свою доброту, пришёл в ярость и отчитал Л.С.:
— А легенда — это и есть венец правды! Когда ты поймёшь это наконец!
***
Обиженный Л.С. решил взять реванш над Э.Б. за только что поруганное своё право — "собственное мнение иметь".
— Вот ни разу никакого чуда не видел. — Вспылил он. — Все рассуждают о колдунах, о чудесах — а где они? — Сердито спросил Л.С.
— Ну, конечно! — Сбивая спесь с "рассвирепевшего" оппонента, возмутился Э.Б. — Надо, чтоб только про тебя говорили!
***
Не чужая, а очень дорогая для большинства писателей буфетчица Лена, обслуживая, переходя с края на край, мотаясь взад-вперёд за стойкой бара, поинтересовалась по ходу дела у стоявшего перед ней Ю.К.:
— Юр, пишешь что-нибудь?
— Да вот книга на днях выходит, — радостно сообщил он.
— Про что? — увлеклась сообщением писателя драгоценная работница Нижнего буфета ЦДЛ.
— Про нас с тобой — про Раю, — не забыл упомянуть и отсутствовавшую в тот момент напарницу по буфетной работе Ю.К.
— А про любовь ещё не созрело? — всё так же походя, ласково поинтересовалась Лена.
Находившаяся в буфетной кухне Рая, слыша их "щебетанье", вышла отговорить Ю.К. от увлечения данной темой.
— Юр! — грустно попросила она. — Не пиши больше про нас.
(Ей, видно, показалось, что, когда пишут про неё, то её собственные мечты о любви выставляются таким образом напоказ широкой публике — отсюда и печальная просьба — автор.)
***
Препирательство поэтов между собой возмутило Э.Б., их собрата, всепризнанного авторитета:
— Один лучше другого! — побагровев, молвил он. — Будь лучше себя — вот главное!
И, оборотясь к рядом сидевшему поэту Пальчикову (нашёл тоже единодумца-"интеллектуала"!), Э.Б. провозгласил:
— Все учат… Поэтам пора от ума лечиться!
***
Ю. Кук-в с его любвеобилием напоролся всё-таки на "международный скандал": зажал грудастую бабу в фойе ЦДЛ и тискал, тискал, приговаривая: "Танюша! Милая! Сколько лет, сколько зим?!" (Типа не виделись! — автор.) А так называемая "Танюша" даже не возмущалась — сидела, зажатая в кресле, — довольная, улыбалась! Тут подлетела к Ю. Кук-ву возмущённая до предела переводчица из Росзарубежцентра и закричала на него:
— Вы что творите-то?! Это же из английской делегации! Это подданная английской короны — миссис…
И т.д.: чуть не побила Ю. Кук-ва эта самая переводчица, сопровождавшая английских гостей, посетивших ЦДЛ. Еле сбежал он от неё.
***
Многим известен такой член Союза писателей, как Джемс Паттерсон. Он прославился тем, что ребёнком был показан в знаменитом фильме "Цирк", апофеозом которого являлось то, что Любовь Орлова — эта великая актриса, героиня фильма, становилась его приёмной мамой.
Так вот, как-то в очень снежную, ещё советскую зиму, возвращался он из ресторана ЦДЛ домой, видит человек, должно быть, тоже откуда-то, из-за какого-то стола отошедший, барахтается в снегу, лицом опрокинутый вниз — встать не может — стонет. Паттерсон поспешно приблизился и спросил:
— Товарищ! Товарищ! Вам плохо?
Человек повернулся, увидел "русского" негра и как заревел, в страшном ужасе опрокидываясь обратно — лицом вниз, вопя:
— О-о-о!!!
***
В студенческую пору это происходило: шли-шли и всё время падали Виль Гум-в, поэт и прозаик, башкир по национальности, В.А., известный теперь поэт, и А.Е., яркий, нелепо погибший в послестуденческие годы прозаик.
Виль Гум-в, упав вместе со всеми, всё пытался подцепить ускользавшую от него шапку-треух: лёжа в снегу, туловищем елозя по ледяному покрытию земли, он головой норовил попасть в шапку. А когда всё-таки попал, заявил:
— Гололёд — бич алкоголиков!
***
Когда Ю.В. рассказал, как в шестилетнем возрасте, натурально заголяясь, пробовал делать то, что теперь, во взрослой жизни, называется сексом, Л.С., выслушав правдиво излагаемые подробности, наивно размечтался:
— А я вырос в посёлке, где девчонок было всего три. Мы, когда в футбол играли, ставили их в ворота — вратарями! И никаких романтических поползновений не было.
И. Б-А., не подверженный, как Л.С, впадать в какую бы то ни было по такому поводу риторику, решительно возмутился:
— Можно подумать, что Ю.В. романтикой занимался!
***
Ю.К. с Ф.К. (сыном значит) в июле 2007 года отправились в Севастополь — к Чёрному морю — отдохнуть.
Ф.К., впервые путешествуя по постсоветскому пространству (живёт, как известно, в Америке), когда отъехали от Харькова, на окраине его, завидев нечто примечательное, поразившее Ф.К., вскочил в купе и сообщил:
— Папа! Там старушка с двумя оленями стоит!
Папа, конечно, догадался, с кем старушка стояла.
— С козами, наверно, сынок?! — по
правил его папа.
***
В.Р., театральный режиссёр, известный в поэтическом мире, поставил в интернате для глухонемых спектакль-мюзикл (глухонемые артисты поют, мычат танцуют там). А В.Р. во время репетиций ещё и орёт на них. Ему сказали люди, что поумнее, — со стороны, значит: "Что вы на них орёте — они же всё равно не слышат ничего?!"
— А он? — спросил Ю.К, хорошо знавший когда-то блиставшего талантом В.Р.
— А у него, — вздохнул, сожалея, М.З., тоже хорошо знавший и знающий В.Р., — одно теперь выражение на всё: "Замыкаем дальнюю штангу!" Он считает, что это дико остроумно!
***
Писательский секретарь В.С., ведя юбилейный вечер своего председателя и, стремясь быть как можно раскованнее, и от этого волнуясь и торопясь, ляпнул:
— Тут пришли поздравления от председателя Совета Федерации, от многих других руководителей госучреждений. Я сейчас озвучу…
— Каким инструментом? — тут же потребовал от В.С. точного названия "звукового аппарата" соперничающий со всеми сразу и вместе взятыми секретарями Ю.К.
***
Когда народ сдурел и кинулся "Европу покорять", писатели также устремились, сами не зная, чего им надо, к "тем берегам". С.А., например, стал летать в Ирландию, язык якобы английский изучать ("Тогда зачем в Ирландию, а не в саму Англию?" — спросите вы. — "А вот поди догадайся, — отвечу я, разведя руками, — что у этих писателей на уме: они ведь как дети малые или как дураки удалые, знай себе — думками богатеют!").
Короче говоря, когда С.А. в очередной раз собрался в Ирландию, позвонил ему дружок из числа новых русских (писатели любят таких) и спросил подобострастно:
— Серёга! Ты в Ирландию летишь?
— Ну! — возгордясь и упиваясь собственной значимостью от предстоящего полёта, подтвердил С.А.
— Ты же через Лондон летишь? — продолжил "дружок".
— Ну! — не понимая, куда клонит звонящий, опять подтвердил С.А.
— Я машину английскую купил, — сознался, наконец, "новый русский", — ты не мог бы там в Лондоне в полицию — в Скотленд Ярд позвонить, спросить, не ворованная ли?
— Ну ты что?! — возмутился писатель (дала всё-таки о себе знать культура высокоинтеллигентного человека, сидящая в каждом мало-мальски одарённом литераторе). — Ну они мне скажут: "Вам что, русским, делать больше нечего?!" И пошлют куда подальше!
***
Всё тот же С.А., после того, как чуток освоился в Ирландии, ведя там по меркам России почти аристократический образ жизни, ехал как-то в электричке из Дублина в пригород, где квартировал — возвращался, значит, домой, посасывал пиво "Porter"... Вдруг видит, как сидящую аккурат перед ним женщину-ирландку буквально закачало, затрясло — стало выкручивать всю.
С.А. строго в соответствии с российским менталитетом решил, что у ирландки ломка с похмелья началась и по простоте душевной предложил ей пивка глотнуть. А это, оказывается, не ломка, а приступ у женщины был наравне с эпилептическим.
***
А.П. на частной машине, взятой напрокат, собрался ехать из Германии в Швейцарию. Спутники ему стали советовать, чтобы купил проездной талон — дороги-то платные. Талон стоил "копейки" — пятьдесят или шестьдесят евро. А.П. отказался, начал спорить: "Что вы меня жизни учите! Я весь мир на машине объехал. На хер мне ваш талон — деньги попусту тратить!"
Приехали в Швейцарию, забрались в Альпы — спрятались, называется. Ночь. Холодрыга. Но А.П. как хозяин машины принял решение:
— Вот здесь и заночуем!
— Да ты что! — ужаснулись спутники (особенно К.Л.).
— Облака внизу: нас сейчас в небо унесёт! — закатил он истерику. — Холодно! Я замёрз!
А.П. сдался. Спустились вниз. К ним тут же подъехали работники инспекции.
— Предъявите талон! — потребовали они.
— Талона нет! — честно признался "объехавший весь мир" рубаха-парень А.П.
— Платите штраф! — выписали ему квитанцию работники инспекции.
— Сколько? — удивился А.П.
— Тысячу евро!..
И тут никуда не денешься — плати! Работники инспекции святее библии блюдут налоговое законодательство, иначе "звиздец", по-русски выражаясь — взятки у них невозможны.
***
И.Р. — образцовая писательница. Мало того, что пишет сочно, образно, но ещё и устно трудится, постоянно пересказывая написанное всем, кого застаёт врасплох. И хоть немножко утомительно бывает слушать прочитанное (раз!) и пересказываемое (два!) — любовь к И.Р. от этого не остывает.
Застав врасплох очередную застольную компанию Нижнего буфета ЦДЛ, в которой были Л.С., В.А., Ю.К. и другие, И.Р., присев, вклинившись в их ряды, принялась рассказывать о своей барачной жизни в районе ВДНХ в послевоенные годы. Л.С., не расслышав "концовку" и переспросив, уточнил сюжетную линию. В.А., явно рассчитывавший снискать успех у женщины-писательницы, встрял в пересказ и авторитетно попенял Л.С.:
— Мемуары И.Р. надо читать!
Ю.К. рассмеялся:
— Зачем ему читать, — веселился он, — когда И.Р. сидит рядом?!
Довольный этим обстоятельством — буфетной близостью — Л.С. совсем утратил бдительность в той части, когда профессионал-литератор не терпит ничего написанного другим писателем и ценит только то, что сам написал. В связи с этим он пуще прежнего расчувствовался, забыл про изъявление обязательного своего недовольства и, ласково обняв И.Р., прижал её к сердцу, поглаживая и приговаривая:
— Да она к тому же любимая моя соседка, — молодецки похвастался Л.С., — у нас дачи рядом!
***
Собираясь в Швейцарию, упомянутый уже нами "пиарщик" И.В. долгое время изучал французский язык, так как Женева — французский кантон. А вся Швейцария, как мы знаем, разделена на округа (кантоны): российской делегации как раз и достался французский кантон. Но, несмотря на длительность обучения, И.В. удалось запомнить только одно слово — "pourquoi — почему?" И он стал его употреблять к месту и не к месту. Так, сотрудник швейцарской гостиницы — обыкновенное дело, обычная гостиничная процедура! — попросил предъявить паспорта. И.В. резко возмутился:
— Pourquoi?! — рявкнул он.
Гостиничный служащий от такого подозрительно-звонкого вскрика чуть в обморок не упал.
|
|