Юрий Куксов __
Московский литератор
 Номер 14, июль, 2007 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Юрий Куксов


     
     Надо ли говорить, что при всём прочем поэзия — ещё и категория географическая. И, конечно же, нет смысла перечислять имена поэтов, чьё творчество так или иначе связано с географическими названиями: этот список был бы бесконечным. И всё же, ради примера: Пушкин — это Михайловское и Болдино, Лермонтов — Кавказ, Есенин — Рязань... А из современников (перечисляю навскидку): Борис Ручьёв — Магнитка, Борис Корнилов — город Семёнов и Керженец, Павел Шубин — река Тим, Анатолий Жигулин — Воронеж... А Николай Рубцов, а Александр Яшин? Ясно, что это, прежде всего, Вологодчина. Ну и так далее. Кого ни возьмите...
     Есть, конечно, поэты без определённых географических привязанностей. Я не о космополитизме хочу сказать, а об отсутствии упоминаний о малой родине. Бывает. Вот у меня чувство малой родины размыто, точнее сказать — растяжимо по широте и долготе. Если бы я не оторвался от городского асфальта (а родился я на Большом Каретном), не было бы, наверное, и никаких позывов к творчеству. А я человек походный, и это не поза, не похвальба, а суть моей жизни: по профессии я — лесничий, 14 лет провёл в экспедициях, да и сейчас не теряю возможности куда-нибудь смыться, если находится время, подальше от города. Вот и нынче только что вернулся из сямженских болот. Это на Вологодчине, в самой её глубинке. Там ещё клюква с осени не выбрана.
     Так что я часто упоминаю в стихах те или иные географические названия, за что меня многие мои знакомые журят. А я не могу иначе; мне кажется, в названиях северных деревень, рек, озёр, болот звучит сама Поэзия. Карпогoры, Шеговaры, Рoдома, Рyсома, Явзoра… Всё это для меня — Родина!

     
     ***
     Мой лес,
     Верюха да веретище,
     Зеленошумный и большой,
     Как очень добрый человечище,
     С простой крестьянскою душой.
     Словоохотлив — только выслушай!
     Из пермяков или зырян.
     Он ягодой, на солнце вызревшей,
     Зардеется в тиши полян.
     Да не заманят в глушь застойную
     Пеньки — гнилое старичьё.
     Мне лес, как другу, ветку хвойную
     Положит тихо на плечо.
     Войду, как в дом, в его урочища,
     В светёлку, в избяной закут,
     Где комаров в окошке — полчища:
     Как сеткой, белый свет заткут.
     А днём в объятья солнце просится,
     И с ним шатается легко.
     А впереди, в сосновой просеке -
     Пар, как в стакане молоко.
     И никакой застойной плесени
     С душой уже не совладать,
     И можно жить легко и песенно,
     Любить и всем того желать.
     
     ***
     За Судаем, на студёной Виге
     Прячет полночь звёзды в камышах,
     И тумана сдобные ковриги
     Ноздреваты — будто на дрожжах.
     Не найду в сырых туманах брода,
     В родниковых травах пропаду.
     Соловьи с ночного небосвода
     Вкруг начнут выщёлкивать звезду.
     И уже, как собственную душу,
     Тишину, которую храню,
     Я хвастливым словом не нарушу,
     Дымом сигарет не оскверню.
     Лягу в травы, этот мир покину,
     От Земли за миллионы вёрст
     Голову к Вселенной запрокину,
     Кожей ощущая всплески звёзд.
     Понесёт меня высокий Космос.
     Но сквозь сон, что начал наплывать,
     Вдруг услышу: на лугу покосном
     Кто-то косу начал отбивать...
     
     ***
     Весны черёмуховый цвет.
     Лугов цветное половодье.
     Каких тут только красок нет! -
     Они цветут в самом народе.
     И белоус, и белозор,
     И пахнет кашкой на покосе.
     И каждый цвет — что ни узор -
     Ну как на жостовском подносе!
     И чей ты сам, каких кровей,
     Узнаешь в дочке или сыне,
     Чьи васильки из-под бровей
     Омоют взглядом синим-синим.
     
     АВГУСТ НА ВЕЛЕСЕ*
     Марь,
     Подмаренник,
     Ярутка да клевер,
     Чья потаённая сущность чиста,
     Вы очищаете душу от плевел.
     Так напоите росою с листа!
     Солнце роняет трапеции света
     В лес,
     просочившись сквозь частый сосняк.
     На августейших окраинах лета
     Нить паутины колеблет сквозняк.
     Не шелохнутся огрузлые ветви,
     Сникнув под тяжестью спелой росы.
     В русле славянства древлянские ветры
     Спят в зверобойных лугах Велесы.
     Издревле берег в рябины рядится.
     Вересом рясно обрусневел лес.
     Кто там за мшарой болотной таится?
     Может быть, леший? А может, Велес?
     Может быть, в этой таинственной сени
     Я и себя, наконец, обрету,
     В скрытном семействе нешумных растений
     Вызрею ярым зерном на свету.
     Скрытник-сузём: зеленчук да седмичник.
     Суборь обдаст меня хвойной волной.
     Лес — моё требище, я в нём — язычник,
     Солнцепоклонник, затворник лесной.
      « Река в Тверской области, приток Западной Двины. Названа в честь языческого бога Велеса.
     
     РЫБАК С ВЕЛЕСЫ
     Из царства утренних растений,
     С туманных пойм, с речных излук
     Он возникал, как привиденье,
     Неся на снизке толстых щук.
     Он появлялся так неслышно,
     Как будто сам он был травой.
     И куст черёмуховый пышно
     Цвёл у него над головой.
     С ночных шагая побережий
     Сквозь чернотал и чернобыл,
     Он появлялся, словно леший,
     А может, вправду лешим был.
     Тяжёлой сыростью туманов
     Пропахший с ног до головы,
     Вытряхивал он из карманов
     Остатки ветра и травы.
     Теченьем рек неговорливых,
     Дыханьем ночи обдавал
     И щук, тяжёлых и ленивых,
     Нам, не торгуясь, отдавал.
     Ходили слухи по деревне,
     Что будто был он одинок
     И, мол, не раз к вдове Андревне
     Заглядывал на огонёк.
     Но это были только слухи,
     Как острая приправа к щам,
     Не зря все вдовые старухи
     О нём вздыхали по ночам.
     Каким-то благостным покоем
     Он привораживал нас всех,
     И было что-то в нём такое,
     Что приглушало шутки, смех.
     Он пропадал опять в тумане,
     Шёл, непонятный никому.
     Я вслед глядел
     и, может, втайне
     Чуть-чуть завидовал ему.
     
     ***
     В шумных гнёздах, в колыбели птичьей,
     С соловьиной песни начат день.
     Солнце, как придирчивый лесничий,
     Маркирует в роще каждый пень.
     Вспыхнут в жёлтых лютиках поляны.
     Шмель в пригоршни луга упадёт.
     Рыхлые, ленивые туманы,
     Как медведи, выйдут из болот.
     Из чащоб слетятся на брусничник
     Глухари, как чёрные тузы.
     Буду отвыкать от слов обычных,
     Стану птичьи постигать азы.
     Обживаясь в заповедной чаще,
     Приручу рычащее зверьё.
     Здравствуй, лес! Дремучий, настоящий,
     Стрёмное пристанище моё.
     И, как зверь вечерний, в кои веки
     Сумрачен, нечёсан и небрит,
     Крикну:
     — Где вы, люди-человеки,
     С кучей ваших мелочных обид?!
     Ветром битый, дождиком помятый,
     Загляжусь, как в зеркало, в бочаг...
     И лоснятся солнечные пятна,
     Как лоскутья неба, на плечах.
     
     ОЗЕРО ШИЧЕНГСКОЕ
     Как небо, озеро лежит.
     Вокруг цветёт болотный вереск.
     И густера спешит на нерест
     Так густо, что тростник шуршит.
     Над озером, зелёным в зной,
     Сосна клешню простёрла крабью,
     И ветер, встретившись с сосной,
     Упал на воду мелкой рябью.
     И, словно в молодость свою,
     Я в озеро вхожу, как в небо,
     И по колено в нём стою.
     И тот, кто в небе ещё не был,
     Поймёт восторженность мою.
     Как плавно облако у ног
     Плывёт, облепленное ряской.
     И всё, что я в душе берёг,
     Оставлю в этой почве тряской.
     За лесом копится гроза,
     Трещит над кочкой стрекоза,
     Вода течёт в мои глаза,
     Бликуя лебединой сказкой.
     
     СТАРЫЙ ДУБ
     Он стоит, высокий, молчаливый,
     От себя невзгоды отстраня,
     Может быть, заботою счастливой
     Лучше и удачливей меня.
     Может, неустроенностью птичьей
     Или безупречной правотой.
     Может, просто силой безразличья
     Ко всему, что за его чертой.
     Кроной он отталкивает ветер.
     
     
     
     
     По нему дубки ровняют строй.
     Может, не одно тысячелетье
     Под его морщинистой корой.
     Он устал, но статью богатырской
     Всё ещё красуется окрест.
     Как на древней башне монастырской,
     Наверху суховершинит крест.
     Под вороньим граем бестолковым,
     Под грозой, что застит белый свет, Дуб…
     Он как на Поле Куликовом
     Богатырь российский Пересвет!
     Мне такой бы мудрости набраться,
     Чтобы все невзгоды — нипочём,
     Чтобы я его земное братство
     Ощутил, как крылья за плечом.
     
     ***
     По клеткам зяблики осипнут.
     Я знаю тайну ремесла.
     Я с веток дождики осыплю
     И капли оброню с весла.
     На гулком перекрёстке радуг,
     На синем пустыре ветров
     Внезапная таится радость
     Ещё не высказанных слов.
     Мне изнутри тревожит душу
     Желанье, как птенец в горсти,
     Дыханье сонных трав подслушать
     И на язык перевести,
     Довериться травинке слабой,
     Озёрную встревожить гладь
     И одиночеством, как славой,
     В пустынном поле щеголять.
     
     МОЯ ВОДОГОДЧИНА
     Разбушуется Талец,*
     Прогрохочет гроза над болотом.
     Охнут кочки, рассыпав
     Румяную клюкву по мху.
     И душою истаяв,
     Как перепел перед полётом,
     Я пойму напоследок,
     Что уже без неё не смогу.
     Без её голубых,
     Запрокинутых к солнцу просторов,
     Где гуляют ветра
     И шумят над водой камыши,
     Где, как чуткий зверёк,
     Отзывается сердце на шорох
     И тропинка любая
     В лесные ведёт шалаши.
     Я в Понuзовье стану
     Смолить с лесниками махорку,
     Обсуждать на закате
     Заботы вечерней земли.
     Лягу в шорохи трав
     Под сверчковую скороговорку,
     И закружат мне голову
     Звёзд золотые шмели.
      « Озеро ледникового происхождения в Устюженском районе Вологодской области, по местному поверью — притягивает грозы.
     
     ПОД СЕВЕРНОЙ ЗВЕЗДОЙ
     Леониду Сергееву в день его 70-летия
     Ничто так душу не согреет,
     Не растревожит сердце так,
     Как зов природы,
     и Сергеев
     Достанет с полки свой рюкзак.
     И вот уже настрой походный,
     И к чёрту — склоки и долги!
     Лишь плащ — внакидку — всепогодный
     И бродни — чудо-сапоги.
     И тихий звон зари вечерней,
     В котором тают облака...
     Его байдарку по теченью
     Несёт Великая-река.
     Нет лучше, кажется, подарка -
     Плыть, вольным воздухом дыша.
     А может, вовсе не байдарка?
     А может, всё-таки душа!
     Веслом намашется, причалит,
     Нарубит сучьев для костра.
     И вовсе не было б печали,
     Коль жизнь была бы
     столь проста.
     Но не бывает жизнь простою,
     И вот, у ночи на краю,
     Один под северной звездою
     Он думу думает свою.
     И мысли, словно поезд скорый,
     Уносят в дальний запредел...
     Потом, уже вернувшись в город,
     Бредёт он, мрачный, в ЦДЛ.
     И там, в задумчивости вечной,
     Печально смотрит он в стакан,
     Пока вокруг народ беспечный
     Витийствует по пустякам.
     И я тогда к нему подсяду,
     Чтоб разделить его печаль.
     И, как мираж, возникнет рядом
     Закутанная в дымку даль.
     И вот уже не смрад табачный -
     Вдруг в этом сборище лихом
     Дохнёт на нас костром бивачным,
     Смолистым бором, прелым мхом.
     И, словно Китеж, вспенит воду
     Страна озёрная Алоль.
     И скажет друг: "За мать-природу!"
     И я в ответ ему: "Изволь!.."
     Что наши годы!
     Быстротечность
     Как под откос летящих лет...
     А за плечом маячит Вечность,
     Оправленная в сюжет.
     
     ТАЁЖНИКИ
     Живём, довольствуясь картиной
     Привычных мест, являя связь
     С тайгой, что шкурой сохатиной
     По хмурым сопкам разлеглась.
     Земли таёжной старожилы,
     Мы знаем цену красоты -
     Под нами золотые жилы
     И нефтеносные пласты.
     Сойдясь к костру неторопливо,
     Чаёк по кружкам разольём.
     Живём не так чтобы красиво,
     Однако правильно живём.
     В тайге сподручнее, чем дома.
     Нам жить — не время торопить.
     И косолапый, как знакомый,
     Тропу спешит нам уступить.
     Пускай рассказывают страхи
     Про давний случай на тропе.
     Однако ваши "охи", "ахи"
     Оставьте лучше при себе.
     
     АПРЕЛЬ
     В лесной глуши, где ланье ушко*
     Прошило летошнюю прель,
     Настраивает зеленушка
     Свою журчащую свирель.
     Ещё ни зябликов, ни славок,
     Ещё не лист, а лишь клочок,
     Ещё апрель не делал ставок
     В игре, где выигрыш — сморчок.
     А я подумал:
     — Это надо ж,
     Как день разнежился в тепле! -
     Куда ни ступишь — всюду ландыш,
     И я, как ландыш, в их числе.
     И у разнеженных олешин,
     И у раздышливого пня
     Я ощущаю себя лешим,
     И в самом деле — это я!
     Ещё и филин не заухал,
     И волк зайчишку не схарчил,
     А наш апрель, как сельский ухарь,
     Девчатам кровь разгорячил.
     И сам, как сельскую резвушку,
     Поддел берёзку под бока
     И в синем небе на просушку
     Развешивает облака.
      « Народное название ландыша.
     
     ***
     Тугие ветры дуют.
     В грачиных гнёздах сквер.
     Опять весна диктует
     Стихи на свой манер.
     Под благовест апреля
     Я встану на заре,
     И вербная неделя
     В моём календаре!
     Меня леса покличут,
     Я радость не сдержу
     И песенку синичью
     На память затвержу.
     Мне песню ту пропели
     Снега сырых дубрав,
     В ней слышен звон капели
     И шорох первых трав.
     Как выстрел из двустволки
     Весенний день упруг.
     И солнышка осколки
     Раскиданы вокруг.