Александр Алиев
«КОМОД» НА ПОКРОВКЕ
|
СОБИРАЯСЬ ПИСАТЬ ОБ ЭТОМ СТАРИННОМ московском строении, я вдруг обнаружил: все, ну, или почти все, что ним связано, окружено ореолом загадочности и даже парадоксальности. Чисто внешне здание многим очень хорошо знакомо. Одни по давней привычке называют его домом-комодом — так когда-то нарекли его за вычурность завитков и прихотливые линии фасадов, считая, что дом напоминает бабушкин комод. Другим он памятен по именам прежних владельцев — Апраксиных и Трубецких. Третьи его знают как здание дореволюционной мужской гимназии. Четвертые, наконец, сразу поймут, о чем идет речь, когда произнесешь: лазоревый особняк в стиле барокко. При сем добавят, что строился он по проекту знаменитого зодчего Бартоломео Франческо Растрелли. И все будут правы, ибо запомнившиеся признаки относятся к единственному (!) уцелевшему в Москве барочному жилому дому, который стоит на улице Покровке под современным № 22. Но вот имя архитектора под вопросом, да и время создания "комода" точно не установлено.
Так уж получилось, что памятники зодчества раннего, а, в особенности, зрелого барокко в нашей стране представлены почти исключительно в Северной Пальмире — Петербурге, а также в ее пригородах, бывших летних императорских резиденциях: Петергофе, Ораниенбауме, Царском Селе. Есть подобная архитектура в Киеве, Риге, Ревеле (Таллине). А что же Москва? Здесь мы увидим несколько образцов так называемого петровского барокко, где новые черты еще довольно тесно переплетаются с традициями русского зодчества XVII столетия. Здания же в стиле высокого, елизаветинского, барокко можно вообще пересчитать по пальцам. И это с учетом ближних и дальних окрестностей — бывшей усадьбы графов Шереметьевых Кусково и Троице-Сергиевой лавры.
Дворец Апраксиных-Трубецких мог бы стать подлинным украшением любой парадной улицы или набережной Северной столицы, однако в Первопрестольной он появился с опозданием, когда в петербургской архитектуре уже перевернулась новая страница: в моду все решительнее входил классицизм.
…Еще Петр Великий пытался изменить средневековый облик русских городов, когда на улицу выходили лишь заборы и хозяйственные постройки. По регламенту дома полагалось возводить по красной линии улиц. Но привились новые градостроительные принципы лишь к середине XVIII века. Именно тогда стали появляться привычные для нас дома, обращенные "лицом" к городу. Можно представить себе зрелищность барочного города, если и теперь отдельные памятники этого стиля производят огромное впечатление своей пышностью, ликующим мажорным строем.
Таков и апраксинский дворец. Уже в XIX столетии его необычные формы и пластическая экспрессия деталей выглядели несколько агрессивно на фоне окружающей скромной застройки. Современник в 1838 году свидетельствует: "Покровка — очень красивая улица. Она идет между двух рядов красивых зданий, на которые можно смотреть с удовольствием. Но между естественной красотой домов Покровки есть одно здание, которое вычурностью и фигурностью своею напоминает… комод". Особняк действительно поражает великолепием декоративной обработки. Его фасады украшены богатейшей лепниной — наличники сложного рисунка, гирлянды, картуши на многочисленных фронтонах. Игру светотени усиливает белизна обрамляющих эти части сдвоенных колонн. Вдоль линии первого этажа находятся ниши, предназначавшиеся для скульптур.
Трудно поверить, читатель, однако столь многоречивый главный фасад дома-комода — всего лишь прелюдия к тому действию, которая развертывается во внутреннем дворе. Пластика дворового фасада просто ошеломляет своим богатством и силой разработки. Тут появляется и новая деталь — большие круглые окна в эллиптически выступающей центральной части.
План же "комода" совершенно необычен, даже уникален среди памятников середины XVIII века. Основу составляют криволинейные помещения разного вида и размера, и четкая анфиладная связь отсутствует. У посетителя создается впечатление, что это вовсе не жилая постройка, а увеселительный павильон с прихотливыми сочетаниями многообразных комнат.
…Итак, что же нам известно об истории этого необычного строения? До сих пор еще бытует легенда, что возводился дворец в 1742 году и предназначался императрицей Елизаветой Петровной в подарок своему фавориту и тайному супругу графу Алексею Григорьевичу Разумовскому. Венчание происходило будто бы здесь же, на Покровке, в церкви Воскресения в Барашах, а свадьбу праздновали в только что отстроенном дворце. Считалось также, что государыня не только провела здесь ночь после венчания, но и жила какое-то время — любопытствующим показывали позднее то помещение, где якобы располагалась "мраморная" спальня супругов. А еще показывали камин, возле которого любил сиживать старик Разумовский, вспоминая о счастливых днях молодости, и в котором он по кончине Елизаветы Петровны — во избежание неприятностей — сжег бумаги, подтверждавшие его брак с императрицей.
Ну, а коль скоро особняк на Покровке являет собою ярчайший пример пышного елизаветинского барокко, то кто же его строил, как не главный выразитель этого стиля в России, придворный зодчий Бартоломео Франческо Растрелли! На Исторической выставке архитектуры, организованной в Петербурге в 1911 году, был представлен проект дворца на Покровке (1740-х годов), который в каталоге выставки обозначили как неосуществленный замысел Растрелли. А потом произошло смещение акцентов: чертеж отождествили с конкретным особняком да еще с преданиями о тайной свадьбе и стали утверждать будто бы "комод" построен именно Растрелли и именно для графа Разумовского. К этому, читатель, мы еще вернемся, а пока обратимся к конкретным фактам.
История интересующего нас участка довольно четко прослеживается с конца XVII столетия, он неоднократно менял хозяев, сокращался и прирастал. В 1764 году двор на углу Покровки и Дегтярного (Казарменного) переулка приобретает за четыре тысячи рублей граф Матвей Федорович Апраксин. Этот человек происходил из очень богатой и влиятельной семьи. Его дед Андрей Матвеевич, обер-шенк двора, был одним из приближенных Петра I, еще больше прославился двоюродный дед Федор Матвеевич — стольник, генерал-адмирал, президент Адмиралтейств-коллегии. Двоюродная бабка Марфа Матвеевна была замужем (правда, недолго) за царем Федором Алексеевичем.
С покупкой данного участка у М. Ф. Апраксина появляется возможность поставить на нем пышный дворец и разместить каменные флигеля и службы. И тут возникает главный вопрос: почему на заре нового архитектурного стиля — классицизма — здание возводилось в барочных формах? Почему владелец потратил колоссальные средства на возведение этого заведомо устаревшего для своего времени дома, да еще исключительно своеобразного? Переход от барокко к классицизму один из самых быстрых в русской архитектуре. Конец 1750-х годов — расцвет барокко, а середина 1760-х — уже широкое распространение классицизма. Императрица Екатерина II всячески приветствовала рационализм и сдержанность нового стиля. Правда, несмотря на переориентацию эстетических идеалов, барокко еще долго продолжало жить в провинции, где смена стилей всегда запаздывала. Но в Москве появление в конце 1760-х годов великолепного барочного дворца совершенно необъяснимо.
Вряд ли это связано с косностью городской архитектурной среды, скорее всего, зодчий ориентировался на волю именитого заказчика. Первопрестольная всегда с некоторым опасением поглядывала в сторону Невской столицы, и может быть особняк на Покровке — своеобразный символ оппозиционных настроений хозяина, его желания выразить протест официальному стилевому течению. А может быть, граф Апраксин был просто-напросто чудаком и оригиналом, каковым посвящена целая книга известного историка М. И. Пыляева…
Поиски в архивах позволяют лишь сказать, что в 1768 году хозяин в доме еще не живет, но 19 человек прислуги уже на месте. Возможно, продолжалась отделка здания. А вот в следующем, 1769 году в исповедной книге церкви Воскресения в Барашах записаны лейб-гвардии Измайловского полка подпоручик граф Матвей Федорович Апраксин 23 лет, его жена Екатерина Ивановна 20 лет и сын Андрей 5 лет. Таким образом, дата постройки "комода" определяется вполне четко: 1766-1769 годы.
…Год 1772-й. Апраксины расстаются с домом на Покровке, и городская усадьба почти на 90 лет переходит в руки не менее родовитых владельцев — князей Трубецких. Потомки литовского князя Ольгерда верой и правдой служили российским государям с XIV века и занимали видное положение при Дворе. У князя Дмитрия Юрьевича Трубецкого в Москве было несколько владений, в том числе, и в самом Кремле. Последний участок откупила казна для строительства на этом месте здания Судебных установлений (Сената). Взамен князь стал подыскивать себе новое жилище и, надо думать, усадьба на Покровке пришлась ему по душе, хотя и требовала многих усовершенствований. Усовершенствования сии — переделка флигелей, строительство конюшни, устройство домовой церкви — продолжались без малого два десятилетия. И вот среди многочисленных Трубецких, обитавших в Петербурге и Москве, хозяева особняка на Покровке получили ироническое прозвище Трубецкие-комод, что связано, разумеется, с домом в стиле барокко.
Этот самый "комод" оказался связанным и с именем Первого поэта России. Дело в том, что сын Дмитрия Юрьевича Трубецкого — Иван Дмитриевич — приходился троюродным братом Сергею Львовичу Пушкину, который активно поддерживал родственные связи. Маленьких Ольгу и Александра Пушкиных в течение нескольких лет привозили к Трубецким "на уроки танцования". Историк, журналист, издатель, профессор Московского университета М. П. Погодин, учивший позднее младших детей Трубецкого, вспоминал: "Княжны, ровесницы Пушкиным, рассказывали мне, что Пушкин всегда смешил их своими эпиграммами, сбирая их около себя в каком-нибудь уголку".
Повзрослев, княжны Трубецкие с увлечением читали произведения Пушкина. Одна из них — Александра Ивановна — в день приезда поэта из ссылки в Москву сказала Д. В. Веневитинову, что стала лучше относиться к императору Николаю I, "потому что он возвратил Пушкина". Слова ее, переданные Веневитиновым Пушкину, растрогали Александра Сергеевича. "Ах, душа моя, — сказал он, — вези меня скорее к ней!"
Кстати, перед самой войной 1812 года на танцевальных вечерах у князей Трубецких бывал и юный Федя Тютчев, живший совсем неподалеку, в Армянском переулке.
Занятие города Великой армией Наполеона коснулось особняка самым непосредственным образом. Актриса местного французского театра Луиза Фюзиль писала позднее, как в начале сентября 12-го года, на рассвете, она с крыши своего дома на Старой Басманной улице увидела необычайное явление, которое приняла за комету в виде огненного меча. А утром выяснилось, что это был пожар. На дом Трубецкого упала "бомба с ракетой", загорелась усадьба и вслед за тем соседние дома. В "Старой записной книжке" князя П. А. Вяземского также отмечено: "Дом князя И. Д. Трубецкого (зеленой) сгорел". И прибавлено, что в официальном донесении о последствии пожара в Москве дворец Трубецкого вполне серьезно назван "дом-комод". Ну, могло ли такое случиться в чинном Петербурге?
После этих событий старый особняк на Покровке ждала целая череда преобразований. Во-первых, И. Трубецкой вынужден был восстанавливать заново практически все интерьеры — и они обрели уже классицистический облик. А, во-вторых, наследники князя в 1861 году продали свою городскую усадьбу для размещения здесь учебного заведения. Четвертая мужская гимназия, основанная за 12 лет перед тем, первоначально располагалась в знаменитом доме Пашкова на Моховой. Однако впоследствии это здание приглянулось Московскому университету и Румянцевскому музею, который как раз переезжал из Петербурга в Первопрестольную столицу. Чтобы переселить гимназию, они и приобрели для нее владение Трубецких на Покровке. И вот представьте: новому хозяину, то есть гимназической администрации, предстояло срочно, за три летних месяца, провести ремонт и приспособить роскошный, но крайне запущенный в последнее время дворец под учебное заведение да еще с интернатом при нем. Объем работ оказался слишком велик. Перепланировка и приспособление помещений займут десять последующих лет и обойдутся гимназии в 40 тысяч рублей.
Конечно же, я не могу не коснуться такого аспекта, как питомцы данной гимназии. Среди учившихся в "четвертой" либо закончивших ее было немало тех, кто позднее прославил Россию в самых различных областях деятельности. Примеры? Пожалуйста. Николай Жуковский — "отец русской авиации". Николай Зограф — зоолог и антрополог. Сергей Зернов — основатель совершенно новой науки — гидробиологии, инициатор создания первых в нашей стране пресноводной гидробиологической станции и Института рыбного хозяйства. Алексей Шахматов — академик, крупнейший ученый-филолог и языковед, блестящий знаток древнерусской литературы. Владимир Минорский — востоковед с мировым именем. Николай Скрябин — дипломат, отец великого композитора. Алексей Ремизов — один из самых самобытных писателей начала прошлого столетия. Павел Хохлов — оперный певец-баритон, солист Большого театра. Савва Морозов и Константин Алексеев (Станиславский) — оба наследники богатейших купеческих династий; их судьбы переплелись позже в истории Художественного театра — истории, которая творилась на глазах восхищенной Москвы. Александр Пучков — врач, практически всю жизнь посвятивший организации и развитию городской станции "Скорой помощи" при Шереметьевской больнице (сейчас Институт имени Н. Склифосовского). Список можно продолжить.
…В 1918 году мужская гимназия № 4 была закрыта, и с той поры в старом доме, как в калейдоскопе, замелькали картины и действующие лица, обитатели и арендаторы. Само собой, часть площади в главном корпусе, а также оба флигеля были отданы под квартиры рабочих и служащих. Обитатели коммуналок соседствовали с многочисленными организациями и учреждениями. Здесь были и местные органы народного образования, и мастерские наглядных учебных пособий, и Главпрофобр Наркомпроса (название, достойное Ильфа и Петрова!). Были последовательно: общежитие студентов Московского института инженеров транспорта, школа № 21 Бауманского района, наконец, районный Дом пионеров и школьников. Да, все это было. Я не собираюсь ностальгировать по тем временам, и сокрушаться по поводу исчезновения таких вот Домов, но и делать вид, будто их вовсе не существовало — тоже нельзя. Все-таки многие из старшего поколения наших людей ходили в этот либо другой какой Дом пионеров и школьников и не так уж плохо проводили там время. Потому не станем грешить забвением недавнего советского прошлого.
В середине 1960-х годов все коммуналки в старом особняке на Покровке были, наконец, полностью расселены, учреждения (кроме Дома пионеров) выведены и основным арендатором бывшего дворца Апраксиных-Трубецких стал научно-исследовательский институт ВНИИГеофизика. Тогда же удалось начать первую научную реставрацию "комода", позволившую вернуть его фасадам облик середины XVIII столетия.
А с 1990 года упомянутый нами Дом пионеров сменило правление Российского фонда милосердия и здоровья — крупнейшая благотворительная организация в стране.
…Дом-комод — уникальное явление. Это не просто памятник архитектуры стиля барокко. Это памятник самому московскому барокко середины XVIII века, увы, почти неизвестному. Это памятник владельцу дома, чьи художественные вкусы бросили вызов новому стилю — классицизму. Это памятник народной молве, поселившей в доме персонажей, которые здесь никогда не жили. Дом-загадка. Дом-легенда.
|
|