Иван Сабило
НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ РАССКАЗЫ
|
СГОВОР
Есть у меня собака, породы эрдельтерьер, по кличке Фрол, — что значит Цветок. Когда ему исполнилось десять месяцев от роду, пошли мы с ним учиться в "собачий университет". Сначала осваивали курс общей дрессировки КОД, затем — защитно-караульную службу — ЗКС. И КОД и ЗКС он с первого раза сдал на золотой жетон, и я, гордый оттого, что мой пес умен и образован, многое ему доверял. Например, когда мы с площадки шли домой, я спускал его с поводка, и он важно шагал рядом, не отставая и не обгоняя меня.
Мы с ним обнаружили самый короткий путь к нашему дому — через улицу Бассейную: пересекаем ее и дворами выходим на проспект Космонавтов, а там уже рукой подать.
Как-то мы шли с занятий. Видим, на мусорном баке сидит огромный рыжий кот с белой грудью. Фрол, хотя и умный и образованный, даже не взглянув на меня, бросился на кота, и тот, не окажись в мгновение ока на дереве, остался бы без хвоста.
Фрол повертелся под деревом, повставал на задние лапы, порычал и, когда я подозвал его, нехотя затрусил ко мне, все еще грозя и порыкивая.
— Напрасно ты, — сказал я. — Коты — ловкие твари, куда тебе до них. И вообще, не царское это дело — гоняться за котами.
Через некоторое время идем мы тем же путем и видим, что на прежнем баке сидит тот же рыжий, но не один, а в окружении то ли шести, то ли семи других котов.
Фрол мой напрягся, готовясь, как только подойдем поближе, пугнуть эту усатую компанию, и вдруг, как по команде, вся эта хвостатая стая взметнулась с бака и бросилась на моего пса. Это было подобие молнии. Схватка длилась долю секунды, после чего коты разноцветным веером рассыпались в разные стороны и скрылись из виду. А мой ошеломленный неожиданным нападением пес повернул ко мне голову с вытаращенными глазами и крупной каплей крови на черном влажном носу и по-детски, словно бы жалуясь на кошачье коварство, взвыл:
— Вв-во-во-во-о…
— Ничем не могу помочь, — сказал я назидательно. — Не нужно было прошлый раз гонять рыжего, и они тебе сегодня это объяснили…
Мы и теперь ходим той же дорогой. Всякий раз, подходя к мусорному баку, Фрол настораживается и напряженно вглядывается в него — нет ли там рыжего со своей бандой (я убежден, что он считает их бандой). И, видя, что бак пуст, с облегчением проходит мимо.
КОЗЛЫ
Мой друг Володька — инженер, заядлый грибник. Поехали мы как-то с ним за грибами. Выйдя из электрички, я сказал, что плохо ориентируюсь в лесу и мне много раз приходилось искать дорогу, иногда по многу часов.
— Не робей, — сказал друг. — Я же сын лесника, вырос в лесу. Со мной запросто выйдешь хоть из джунглей, хоть из самой дремучей тайги.
Мы долго бродили в поисках грибов, нашли штук по десять белых и красных. Лисички нам тоже попадались, и мы особенно радовались, потому что и он, и я больше всего любим жареные лисички.
Но вот настало время возвращаться. Направились в одну сторону — не туда. В другую — тоже. Пока я не понял: заблудились.
Володька морщил лоб, смотрел то на деревья, то в небо, будто хотел увидеть карту местности, но выхода не было. Мы продолжали блуждать, пока не вышли, наконец, на незнакомую опушку, недалеко от какой-то деревни. А за деревней уже видна железная дорога.
На опушке, привязанный веревкой к колышку, щипал траву огромный черный козел.
— Ладно, Коля, — сказал мне друг, — я тебя заставил блуждать, я же тебя и обрадую. В честь нашей дружбы я немедленно поборю этого суперкозла и посвящу именно тебе свою победу.
— Может, не стоит, — сказал я. — Вон у него какие рога, будто стальная арматура.
— Тем более, — сказал мой друг.
Он поставил свою кошелку с грибами на землю, слегка поприседал, помахал руками — размялся, значит. И, состроив зверскую гримасу, направился к козлу.
Тот выставил рога и двинулся на Володьку. Они сошлись. Володька ухватил козла за рога и попытался повалить. Козел устоял. Тогда Володька попытался повалить его в другую сторону, но козел и тут устоял. Напрягшись, он пошел теснить моего друга и, будь веревка длиннее, точно повалил бы его на спину.
Борьба продолжалась минут пять, не меньше. Мой друг не выдержал схватки и отступил.
— Бешеный козел! — сказал он, подходя ко мне и вытирая вспотевший лоб. — Здоров, как бык, откормился на воле.
— С тобой все ясно, — сказал я. — Смотри, как это делается! — и сам атаковал рогатого.
Мне удалось сразу ухватить козла за рога и пригнуть его голову к земле. Я уже хотел отпустить один рог и сделать ему подсечку свободной рукой. Но козел резко выпрямился, и я полетел в траву. Он хотел боднуть меня в живот, но я снова ухватил его за рога, и борьба наша продолжалась. И чем дольше длилась схватка, тем яснее я понимал, что это не тот козел, который привык отступать. И пришлось отступить мне.
Вернувшись к другу, я хрипло промямлил:
— Не козел, а носорог африканский, бульдозером не сдвинуть.
Понурив головы, мы поплелись к деревне, оттуда на станцию, где сели в электричку, чтобы ехать в город.
Народу в вагоне полно, а нам как-то сразу уступили места.
Затем пассажиры, что были вокруг нас, вообще подались в разные стороны, с ужасом поглядывая на нас.
— Что это с ними? — спросил я.
— Не с нами, а с вами, — сказал крупный вихрастый парень, на руке у которого повисла голубоглазая девушка. — Таких козлов нам еще встречать не доводилось.
— Мы не козлы, — заметил мой друг. — Настоящий козел остался там, на поляне.
Пассажиры не выдержали и захохотали. И чего ржут, они же не видели нашей схватки?!
ВОРОНЫ-СТОРОЖА
Я живу в Санкт-Петербурге. Он стоит на реке Неве, которая берет свое начало из самого большого в Европе озера — Ладожского. Его площадь вместе с островами — более восемнадцати тысяч квадратных километров.
Однажды мои друзья пригласили меня походить под парусами по Ладоге на катамаране "Гардарика". В переводе со скандинавского "Гардарика" — страна городов. Так варяги называли наше Приладожье, северо-запад Руси и даже саму Русь.
Всю ночь "Гардарика" преодолевала ладожский простор. Утром показался берег. Это уже была Карелия. Когда подошли поближе, заметили человека. Он ходил по берегу и размахивал рукой, будто сеял зерно. А над ним кружилась стая больших черных птиц.
— Что он делает? — спросил я у капитана "Гардарики".
— Сейчас узнаем, — ответил как всегда немногословный капитан.
Причалили к берегу. Я пошел к мужчине и увидел, что он кормит ворон. Набирает из ведра пригоршнями макароны, хлеб, картошку и разбрасывает по сторонам. А вороны с шумом и карканьем подбирают еду с земли.
— Зачем вы их кормите? — спросил я. — Разве не знаете, что вороны — вредные птицы? Они разоряют гнезда полезных птиц, пожирают птенцов, вредят полям…
— Для нас они полезные, — скупо отозвался мужчина и выбрал из ведра последнюю еду.
Оказалось, мы находимся на территории рыбоводческого хозяйства. Несколько лет назад здесь стали разводить байкальского омуля. Затратили большие деньги, доставили самолетами миллионы мальков, выпустили их в Ладогу, но все напрасно. Чайки нещадно пожирали их. Что только ни делали — отпугивали чаек выстрелами из ружья, ставили всевозможные чучела — ничего не помогало. Убивать чаек нельзя. По преданиям, души погибших моряков превращаются в чаек. Кроме того, чайки приносят большую пользу сельскому хозяйству, уничтожая на полях грызунов.
У людей опускались руки, никто не знал, что делать. Но вот кто-то заметил, что в воздушных боях вороны побеждают чаек. И там, где поселяются вороны, чайки не живут.
Тогда стали приглашать лесных ворон, прикармливая их отходами местной столовой. И вороны с удовольствием начали обживать новые места.
Чайки, лишившиеся легкой добычи, бросали недовольные взгляды на крылатых разбойниц, пронзительно кричали, но все же отступили.
А юные омулята, благодарные большим серым птицам за свое спасение, резво носились у берега и росли не по дням, а по часам.
Так ворона стала приносить пользу.
Кто знает, может быть, это не единственный талант вороны — быть сторожем? Может быть, стоит внимательнее к ней присмотреться?
БЕСЕДА
Молодой ученый Латов расстелил постель, разделся, лег на кровать и потянулся за свежим журналом, в котором была напечатана его статья.
В прихожей раздался звонок.
Латов поднялся, открыл дверь и увидел своего соседа Марата Картошку. Румяный, по моде наголо остриженый, он походил на только что испеченного колобка.
— Привет! Как живешь? Давно не виделись, — сказал Картошка, входя в комнату.
Латов пошел вслед за ним, сел на кровать. А журнал положил на колени. Посмотрел на Картошку и, как бы между прочим, заметил:
— Поправился ты.
— Еще бы! — обрадовался Картошка, прижимая ладони к выпуклому животу. — Тоня у меня женщина правильная. И что она во мне нашла — сам не пойму. Ты же видел, какая красавица?! По городу с ней идешь — мужчины глаз с нее не спускают. Будто и нет, кроме нее, ни одной женщины. А кормит!.. Хочешь курочку — ешь курочку. Хочешь огурчик — ешь огурчик. Хочешь икры — пожалуйста: хоть красную на черную намазывай, хоть наоборот! Видишь, как раздобрел? А силы у меня — слона африканского в баранку согну!
Он сжал руки вместе, будто взял топор, поднял его над головой и одним махом расколол дубовый кряж в два обхвата.
— А ты как живешь?
— Да все так же, работаю. Вот, в журнале моя первая статья вышла.
— Статья? О чем твоя статья?
— О вулканах на Луне.
— О вулканах? Дались тебе эти вулканы… А я, брат, живу — ахнуть можно. Тоню сейчас на юг отправил, на целый месяц. Ну, женщина, вот повезло! Ты же знаешь, я теперь за стенкой у тебя не живу, квартира пустая. Я у них живу. Мать у нее портниха… Ну а кормят! Я с работы, когда вторая смена, поздно прихожу, так, представляешь, сидят и ждут, чтобы накормить. Прямо наперегонки, будто на разряд сдают… А ты как живешь?
— Да так себе… Статья вот в журнале…
— А я отправил Тоню в Железноводск, пусть отдохнет. И не поехал сегодня к ее матери. Прикатил домой — цветочки на балконе полить. Ну, жизнь! Сам себе завидую… А у тебя что?
— Ничего особенного. Статья вышла…
— Тоня моя банок разных наставила: грибы соленые — двадцать литров, калины, малины — и не сосчитать!.. А записываться с ней пока не буду. Знаю: как запишешься, так конец, у меня это уже было… Ковер повесила, зайди — ахнешь. Покрывало черного цвета на кровать с золотой бахромой — такого у царя не было. А хрусталя натащила! Одна пепельница чего стоит — вот такая, с твою голову. Рублей пятьсот. На белом хуже смотрится, а поставишь на полированный стол или на полку секретера — ахнешь!.. Вот бы тебе такую женщину, а? Ты бы напрочь о своих вулканах забыл. И вообще, как ты живешь?
— Как тебе сказать… Статья вот…
— Послушай, ты меня не стесняйся, потому как я сам был таким, как ты, понял? У меня тоже в голове знаешь, сколько всяких мыслей колобродило.
Он подмигнул молодому ученому, сел на стул возле кровати, счастливо рассмеялся.
Беседа продолжалась!..
РОЛЬ ЖЕНЩИНЫ
До седьмого класса у нас не ходили. А в седьмом ходить стали: Миша Спирин с Жанной Савостиковой, Витя Ходыко с Гретой Горностоевой. В общем, почти что все. Я и сам не заметил, как один остался. Дай, думаю, и я ходить начну — вдвоем веселей, а главное, в разговорах умственные способности развиваются.
Подошел на большой перемене к Лильке Таракановой — кругленькая такая, с веснушками, но учится лучше всех. И говорю, мол, давай ходить начнем, чтобы развивать умственные способности. А она даже обиделась:
— Разве так предлагают?! Ты записку напиши, как положено. Тогда я, может быть, и соглашусь.
Ну, Тараканова, ну, гигант! Как это я раньше не догадался?
Целую литературу мучился, но все-таки написал:
"Тараканова Лилия, предлагаю тебе дружбу. Давай ходить, чтобы тренировать умственные способности. Жду ответа, как соловей лета. Коля"
Передал ей. Смотрю, читает. А на переменке подходит она ко мне, обратно мою записку протягивает и говорит:
— К сожалению, не согласна. Дело в том, что ты у нас круглый двоечник по пению. Вот когда исправишься, тогда посмотрю.
Ну, Тараканова, как она права! Ну, уж петь-то я научусь.
В хоровой кружок пошел. И так научился эти самые песни исполнять: и эстонские, и японские, одну даже гондурасскую выучил. Но особенно проникновенно выходил у меня вальс: "Криворожье мое, Криворожье, ты мой город зеленый, родной". На районном смотре-конкурсе диплом получил и в университет благодаря своему замечательному голосу поступил. Смотрю, и тут все ходят. А рядом, в соседней группе — Тараканова учится. Подошел к ней как-то на улице, прежнюю записку протянул и говорю, мол, а не сходить ли нам, Тараканова, в кино? Она записку глазами пробежала, вернула ее мне и говорит:
— Нет, Коленька, не могу я — в кино. Ты у нас в спорте какой-то незаметный. А мне нравятся мужественные парни: хоккеисты, боксеры…
Да, думаю себе, бокс — это вам не хоровое пение. Тут одних голосовых возможностей мало. Но делать нечего, пришлось пойти. На первой же тренировке сломали нос и подбили оба глаза. Но не бросил. К пятому курсу мастером спорта стал и чемпионат страны выиграл. Ну, думаю, теперь уж она согласится. Подошел к ней на выпускном вечере — нарядная такая, веселая — ту же записку протянул. А она даже не взглянула и говорит:
— Нет, Коленька, не могу я с тобой. Дело в том, что мне нравятся творческие мужчины: художники, композиторы…
Верно, думаю, как она права!..
…А вчера во Дворце культуры состоялась моя первая персональная выставка — сто картин представил. Устал я крепко, присел в уголок отдохнуть, бороду расчесать. Вдруг вижу, старушка в зал входит — седенькая такая и деревянной палочкой постукивает. Подошла ко мне и говорит:
— Молодец, Коля, я в тебя верила.
Я по голосу догадался, кто это. Быстро в карман полез, достал свою записку, пожелтевшую от времени, и ей протянул. А она качнула головой и говорит так тихо, еле слышно:
— Не надо, Коленька, я теперь и так согласна. Будем ходить, чтобы развивать умственные способности.
АКТИВНЫЙ ОТДЫХ
Как только Сенин проснулся и увидел за окнами солнце, сразу решил: "Выходной — для активного отдыха!"
Он позавтракал и, убирая посуду, заметил на холодильнике записку жены: "Не скучай, милый, и сходи, пожалуйста, за картошкой. Вернусь после шести".
"За бульбой — потом, — решил он. — А теперь — к солнцу!"
Однако в его сознании не существовало просто солнца. Под жаркими лучами, овеваемые прохладным ветерком, лежали сотни блондинок и тысячи брюнеток.
Он отыскал плавки, сел в троллейбус и поехал за город. Выйдя на конечной остановке, побрел по тропинке. Слева и справа на лугу стали попадаться обнаженные красавицы. Одни сидели, другие стояли, третьи лежали спиной или грудью к солнцу. Они притягивали взгляд, мешали сосредоточиться на какой-нибудь абстракции. Их кричащая телесность волновала душу, тревожила сознание.
"Лучший отдых — активный отдых", — говорил он себе и шагал дальше. Может быть, он так и дошел бы до озера, не попадись ему черноглазая, прекрасно сложенная девушка: длинные ноги, высокая шея, темно-каштановые волосы и чуточку курносый, задорный носик. Она сплетала венок из каких-то желтых цветов, похожих на куриную слепоту, и тихо пела: "Нас три сестры: одна — за графом, другая — герцога жена, а я, моложе всех и краше, простой морячкой стать должна…"
"Я тоже не король, однако, будь что будет!" — решил он, останавливаясь возле красавицы.
— Здравствуйте, морячка!
— Здравствуйте!.. Меня зовут Надеждой, — сказала она, не прерывая работу. — Вы нитки принесли?
— Ай, забыл, — включился он в игру.
— Чем же я перевяжу венок?
— Мы его мягкой травинкой…
— Скорее же, а то рассыплется!
Окрыленный, он бросился на поиски травинки.
— Вот! — обрадованно закричал он, тяжело дыша от бега.
— Молодец, — похвалила она. — Теперь — воды, а то завянет.
— Конечно, конечно, я сейчас, я мигом!
"По-моему, ничего себе девушка. Талантливая в общении. А сколько простоты, естества. Ни ужимок тебе, ни манерности. Понимает, что в одной стране живем, в одном городе. Что и говорить, выросли наши женщины, догнали нас…"
Воду Сенин нашел быстро, но требовался какой-нибудь сосуд. На берегу он ничего не обнаружил. Только в середине водоема торчала ржавая посудина.
Он торопливо разделся и ступил в лужу. Ноги погрузились в мутную воду, будто в кашу. Он медленно подвигался к посудине. Последние три шага сделал с трудом, увязая в клейком дне. Ему удалось вытащить железное корыто с длинными лохмотьями проволоки.
Обратный путь к берегу дался легче. Но, выходя, Сенин почувствовал, что наступил на что-то острое, похоже, на разбитую бутылку.
"Пустяки, до свадьбы заживет", — привычно подумал он, даже не взглянув на полученную травму. Зачерпнул корытом воду и понес Надежде.
— О-о, какой вы молодец!.. А почему — такая грязная?.. Знаете что, за теми кустиками — ручеек. Сбегайте туда, а потом вернетесь, и я вам улыбнусь.
Он взглянул, куда она показывала, и на далеком горизонте увидел голубоватую полоску, напоминавшую кусты…
Девушка Надя не обманула. Она, действительно, улыбнулась, когда он, шатаясь от усталости, пришел с чистой водой.
— Вы — настоящий рыцарь! — сказала она и, взглянув на часики, положила венок в воду.
"Не собирается ли уходить?" — тревожно подумал Сенин.
Надежда встала, энергичным движением надела сарафан, подняла из корыта цветы, повесила на руку венок, будто круг колбасы, и сказала:
— Я бы еще побыла минуток десять, но вы очень долго ходили. Через час — сына кормить, а у меня обед не готов.
И она дружески махнула венком и пошла по тропинке.
Сенин по-мальчишески улыбнулся и осторожно взглянул налево, направо — не видит ли кто? Но все были заняты своими делами и не обратили на него внимания.
Он вернулся домой, вымыл пораненную ногу, перевязал бинтом и пошел к холодильнику. Пообедал и тут снова заметил записку жены: "…сходи, пожалуйста, за картошкой".
Сенин вздохнул, отыскал авоську и захромал к двери. Но, не дойдя, повернул к дивану.
"Куда я пойду, такой раненый? Сама придет с работы и сходит… Лучший отдых для женщины — активный отдых. И вообще, больше ходишь — дольше ходишь", — бормотал он, укладываясь на диване.
|
|