Николай Алёшин __ РОССИЯ БЫЛА И БУДЕТ...
Московский литератор
 Номер 03, февраль, 2007 г. Главная | Архив | Обратная связь 

Николай Алёшин
РОССИЯ БЫЛА И БУДЕТ...

     
     РОССИЯ
     Россия была и будет
     При всяких царях смешных.
     Запомните это, люди,
     В заморских странах цветных.
     Она горела и слепла
     Не раз на горькой войне.
     Но вновь, поднимаясь, крепла
     С тревогой наедине.
     И шла одиноко в дали,
     Храня и совесть, и честь.
     Ещё на земле едва ли
     Народ терпеливей есть.
     Он вынесет всё, осилив
     И боль, и слёзы, и стон.
     За мать свою — за Россию
     Пойдёт и на плаху он.
     А если всё же нагрянут
     Всем скопом на нас враги,
     Кутузов и Жуков встанут
     Из гнева крутых могил.
     И будут все неустанно
     Сражаться, утроив злость,
     Чтоб даже заморским странам
     Немножко легче жилось.
     
     ШЕМАРИНО
     Унеслась попутка в спелом мареве,
     Тарахтя, растаяла в лугах.
     Привечая окнами, Шемарино
     Предо мною встало в двух шагах.
     Ты ль зовёшь меня кустами синими,
     Распахнувшись улицей светло,
     Где в войну у стылых печек зимами
     Вдовы не могли сберечь тепло?
     Надвигался чёрный голод яростно.
     Пухли деды, покидая свет.
     В расставанье ты мне зорним парусом,
     Точно мать платком, махало вслед.
     На далёком леденящем севере,
     Где бараки зарывались в снег,
     Сероглазой вербой, рыжим клевером
     Навещало ты меня во сне.
     Ты сияло надо мною радугой
     Под гудящей огненной пургой.
     О тебе я пел, печалясь, радуясь,
     Исходя сыновнею тоской.
     Дорогое, милое, привольное,
     Для тебя скопил я столько слов…
     …Но стою в мучительном безмолвии,
     И не в силах сделать двух шагов.
     
     В РАННЕМ ДЕТСТВЕ
     В хате — квас из солода
     И к нему пшено.
     Худеньким подсолнухом
     Я гляжу в окно.
     Нива не покошена —
     Выжжена войной.
     Яблони взъерошены:
     Воздух — дым сплошной.
     Голуби сутулятся:
     Крылья не поднять.
     На безлюдной улице
     Речи не слыхать.
     Где-то в поле мать моя.
     В бой ушёл отец.
     Я войну проклятьями
     Не взорву — малец.
     Уцелеть бы, выстоять
     Милой стороне.
     Слыша гул и выстрелы,
     Дед прикажет мне:
     "Пей же квас из солода,
     Жуй пшено — не твердь,
     Чтоб цветком подсолнуха
     Мог на мир смотреть."
     
     ПОХОРОНКА
     Весна сорок пятого. Детство.
     С протезом на вялой ноге
     Приплёлся с войны налегке
     Кузьмич, он живёт по соседству.
     И дом его полнится гамом.
     Семья и родня — впереди.
     А мы с молчаливою мамой
     Вдвоём на отшибе сидим.
     Спина до ломоты устала,
     Но глаз не спускаю с бойца…
     О, как мне тогда не хватало
     Пропавшего где-то отца.
     И мать не стерпела, спросила:
     "Кузьмич, не встречал моего?"
     Но тот покачал головой,
     И руки она опустила.
     Ах, мама, сегодня я знаю
     О тайной бумажке о той.
     О, как не хотела, родная,
     Меня ты назвать сиротой,
     Чтоб я по наивности верил:
     Уж если всем бедам конец —
     Воскликнут от радости двери
     И в избу нагрянет отец.
     И он воссияет глазами,
     Подкинет меня к потолку
     И скажет: "А ну-ка, хозяин,
     Беги, принеси табачку".
     И станет теплее в ненастье,
     И скука умолкнет в трубе,
     И птахой поселится счастье
     В моей малолетней судьбе.
     Теперь ты, старея, забыла
     О чёрной бумажке о той…
     Я не был в войну сиротой —
     Так нежно отца ты любила.
     
     РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ
     О, сколько мук и горя повстречала
     Ты на крутом, как жгут, своём пути.
     Война огнём в Поволжье бушевала,
     А ты для фронта шила и вязала,
     Ребёнка пеленала и ласкала,
     Прижав его к усохнувшей груди.
     Когда вдовой загрезила округа
     О солнечных разливах спелых нив,
     Заросших до краёв колючим лугом,
     Взяла ты лошадь в жилистые руки,
     Пахала за двоих мужицким плугом
     Под грустный вздох осиротевших ив.
     Встречая в поле ранние рассветы,
     Ты не скорбела о своей судьбе.
     Лишь сторонилась молодых соседок —
     Торгующих, фасонно разодетых.
     Томилась: может, не весной, так летом
     Твой муж придёт к тоскующей тебе.
     А он упал под тихим плачем птичьим,
     Закрыв курчавой русой головой
     От злых врагов родной земли величье…
     Прошли года. Но ты всё ждёшь привычно:
     Не скрипнет ли знакомо половичка,
     Прислушиваешься к темноте ночной.
     Твои виски, как будто снегом синим,
     Осыпала густая седина.
     Но ты по-прежнему стройна, красива.
     Наделена и разумом, и силой.
     Мне так и кажется: в тебе Россия,
     Как в зорней капельке, отражена!
     
     КОМАНДИР
     С границы призывный голос
     Ударил, будто в набат —
     В казарме тишь раскололась
     Под сапогами солдат.
     Дождя ледяные копья
     Нещадно вонзались в нас.
     Мы шли по болотным топям,
     Чтоб выполнить в срок приказ.
     Шумел ошалевший ветер.
     Земля рвалась из-под ног.
     И плечи рубцами метил
     Увесистый вещмешок.
     Ко сну голова клонилась.
     Спина заныла в поту,
     И, выбиваясь из силы,
     Я думал, что упаду…
     И вдруг тепло предо мною
     Блеснули его глаза.
     Мой груз подхватив рукою,
     "Родной, держись!", — он сказал.
     И сразу даль посветлела,
     Тропу означив мою.
     Тогда я первые делал
     Шаги в солдатском строю.
     С тех пор обошёл я много
     Краёв широких, как жизнь.
     Везде на трудных дорогах
     Я слышал: "Родной, держись!"
     
     СВОЕМУ СТИХУ
     Мой сын родной, дыханием согретый,
     Тебя я в сердце столько лет носил.
     Теперь прощай. Иди по белу свету.
     Не трать впустую времени и сил.
     Живи людскою болью и любовью.
     Не забывай о злобе и добре.
     Склонись у старика над изголовьем.
     Сыграй с малышкой в прятки во дворе.
     Дыши и восторгайся этой синью,
     Плывущей над столешницей степей.
     Оберегай, как матушку, Россию.
     В любой беде останься верным ей.
     Шагай сквозь грозы и крутую вьюгу,
     Где свищет ветер, сердце леденя.
     Убей врага. Спаси от смерти друга.
     Прошу, ни в чём не подведи меня.