Максим Замшев
БУНТ ОДИНОЧЕК
|
Доклад на 3-м заседании
Восьмой всемирной встречи писателей "Сила и слабость слов в диалоге с глобализирующимся миром"
в Национальном дворце культуры (София) 12 июня 2006 г.
Глобализм наступает на мир неуклонно. Подобно молодой неведомой религии он завоёвывает всё новые и новые пространства. Можно относиться к этому явлению по-разному: то ли негодовать, уподобляясь лихим антиглобалистам по всему миру, то ли заискивающе восхищаться всеми сладкими мерзостями общества потребления. Однако ни то, ни другое — не дело литературы. Литература призвана отображать существующую реальность. Ведь только художественно отображённая действительность способна выработать к себе должное отношение у читателей. И если антиглобализм — реальность, то мы просто обязаны проследить, как его отражают ведущие писатели всего мира. Обратим свой взор прежде всего к прозе. Для меня, к примеру, сразу становится очевидно, что писатели тех стран, где глобализм утверждается увереннее всего, создают явную художественную оппозицию новому мировому порядку.
Я бы охарактеризовал суть этой оппозиции как бунт одиночек. Так, популярный французский писатель Фредерик Бегбедер в своих романах "Романтический эгоист" и "99 франков" создаёт такой образный строй, через который миросозерцание героев, независимо от их происхождения и положения на социальной лестнице, выглядит весьма антиглобалистично. Окружающий мир для героев Бегбедера — это то, что убивает в человеке всё романтическое, он нуждается в противостоянии через любые проявления, от бунта до самоуничтожающего порока. Крайне трагическими выглядят те сцены романа "99 франков", в которых герои идут даже на убийство обывательницы, покорившись слепой бунтарской составляющей внутри них. Но эта трагедия не плод воображения писателя — это следствия столкновения личности с обезличивающим буржуазным беспределом.
Переведённый чуть ли не на все языки мира Харуки Муракми, столь популярный ещё пару лет назад среди продвинутой читательской аудитории, может служить чуть не эталоном писательского противостояния капиталистическому укладу. А как иначе? Любимая фраза его героя: развитой капитализм — это когда всё переводится на дерьмо. А сами герои Мураками по действию явно не вписываются в буржуазный уклад, их отторгает общество, и они отчасти даже рады этому. Благодаря этому отторжению с героями происходят невиданные, почти фантастические события, составляющие основу увлекательного творчества Мураками.
Известный в Англии и за её пределами Джулиан Барнс тему борьбы с глобализмом решает по-другому. От всепоглощающего голоса "золотого миллиарда" герои Барнса по воле автора бегут в семейный уют, с его патриархальными, консервативными, национальными ценностями. Именно из этой семейной крепости и начинается мучительное противостояния глобализму извне и внутри себя. Вспомним такие романы, как "Метроленд" "Любовь и так далее" "Как всё было".
В романе турецкого писателя Орхана Памука "Снег" борьба с мировым порядком показана через столкновение пошлой светскости с неагрессивным исламом. Отчаяние оттого, что рушится веками формировавшийся порядок жизни, приводит политических исламистов на грань бунта и гражданской войны. А девушки, которые, несмотря на запрет светского начальства, отказываются снимать платки, выглядят в глазах большинства турецких жителей едва ли не героинями.
Для пущей убедительности вспомним, как герой культового романа Милана Кундеры "Бессмертие", респектабельный пожилой профессор, по ночам превращался в того, кто громил дорогие машины по всей округе, и поймём, что тема бунта одиночек против необуржуазного порядка уже второе десятилетие занимает ведущее место в творчестве лучших писателей мира.
А что же в России? Как это явление отражается в отечественной прозе? В России с её многолетними имперскими традициями глобализм приживается чрезвычайно болезненно и, по всей видимости, окончательно не приживётся никогда. Болезненность эта заметна не только в жизни, но и в самой литературе. Одно время группа писателей попыталась бороться с реальностью глобализма путём крайне лексически и эстетически сниженного её описания. В такого рода текстах преобладали, а порой и смаковались натуралистические подробности, герои пребывали в вялом постмодернистском качестве. По мнение теоретиков этой школы, литература таким образом приближалась вплотную к жизни, хотя на самом деле она приближалась только к внешним и не всегда благовидным её проявлениям. К концу девяностых годов всем стало очевидно, что лихо задуманный эксперимент провалился, а писатели этой экспериментально либеральной ориентации не виляют ни на широкую читательскую общественность, ни на элитарную публику. Хорошо, что все эти годы в России существовали писатели, осуществлявшие некий гигантский социальный проект. Плодом их интеллектуальных и духовных усилий стало появление многомерного противостояния идее общества потребления. Я говорю о Петре Проскурине, Владимире Гусеве, Льве Котюкове, Александре Трапезникове, Викторе Перегудове, Игоре Блудилине, Валерии Иванове-Таганском. В романах, повестях и рассказах этих авторов глобализму противостоят не только герои, но и сам текст. (Особенно это заметно в романе Владимира Гусева "Без реки", написанном на "американском" материале и помещающем героя в самую гущу глобального мира) Сопротивление это происходит из традиционной национальной идеи правдоискательства, из обретения себя через страдание. А сам текст по своей сути является столь сильным аргументом в пользу духовных ценностей, что неизвестно, какая из этих оппозиций, героическая или текстовая, сильнее и эффективней. Эти авторы впускают в свои опусы и политику, и лирическую размягчённость, и собранную мужественность, но никогда не впустят коммерческий интерес, никогда не пойдут на компромисс со своей художественной совестью.
Ослабело ли слово в эпоху глобализма? Да, бесспорно. Ослабело в СМИ, где печатается, как правило, только то, что угодно владельцу — устроителю мирового порядка. Ослабело в пара-литературе, которую давно уже "смотрят", а не вдумчиво читают. Ослабело в глянцевых журналах, призванных выхолостить слово, сделать его прислужницей моды, рекламы, низкого развлечения. Всё это так. Но пока жива в России поэзия, слово никогда не потерпит поражение. Ведь поэзия призвана воздействовать на ту сферу чувствования, окутана такой неизменной тайной, что никакому глобализму это не изменить. Поэзия всегда первична. Все пишущие знают, что любящий, понимающий стихи человек — изначально человек сильный. Даже самая тонкая, лиричная строка делает человека красивей и сильнее, заставляет по-другому оценивать окружающую его реальность, в том числе и реальность глобализма. В России сейчас работают десятки одарённых поэтов. Назову только самые заметные имена Владимир Фирсов, Владимир Бояринов, Иван Голубничий, Евгений Семичев, Константин Коледин, Дмитрий Дарин, Никита Иванов, Нина Шевцова, Андрей Шацков. А сколько их ещё нам предстоит открыть, я уверен, в самое ближайшее время.
В заключении хочется отметить, что такие Международные литературные встречи, какая проходит в Болгарии сегодня, чрезвычайно необходимы. Мы, писатели всего мира, здесь смотрим друг другу в глаза, узнаём о проблемах друг друга, пропитываемся творческой энергетикой, договариваемся о новых переводах и издательских проектах. Союз Болгарских писателей, его председатель Николай Петев делают огромное дело, что проводят такие встречи, и дай Бог им сил и удачи.
|
|