Иван Голубничий
"ДАРУЙ МНЕ, ОТЧЕ, БЛАГОДАТЬ…" слово о поэте Александре Леонтьеве
|
Александр ЛЕОНТЬЕВ, “Храм над бездной” — М., НОВЫЙ КЛЮЧ, 2006
ВСЯКАЯ ПОДЛИННАЯ ПОЭЗИЯ, независимо от эстетической, религиозной и любой иной внешней принадлежности, не служит ни единой утилитарной цели, в какие бы возвышенные формы эти цели не подчас не облекались. Поэзия вообще являет собой мистическое беспокойство человеческого духа, изначально замкнутого в ограниченность собственно человеческого, сугубо земного мироощущения, но не сумевшего примириться с этим мироощущением или найти с ним какой-либо приемлемый компромисс. Подлинная поэзия в своей сути зачастую абсолютно иррациональна, поскольку, будучи явленной из тьмы индивидуального личностного космоса под воздействием конкретных обстоятельств, в своём окончательном выражении она являет собой подчас столь глубокие духовные прорывы, перед глубинами которых замирает в благоговейном восхищении и сам их творец и создатель. Если она к тому же органично исходит и в своём развитии прочно сплетается с национальной поэтической традицией, инстинктивно отторгая всякие присущие любому времени искушения и соблазны, то путь её неуклонно выпрямляется по направлению к божественной Истине…
Говорить о зрелом мастере непросто, поскольку этот разговор требует применения особых критериев суждения и по-настоящему глубокого, несуетного взгляда. Здесь не обойтись одними только общепринятыми ныне толкованиями смыслов и уточнениями технологических алгоритмов, здесь требуются серьёзные и убедительные обобщения. Русский поэт Александр Георгиевич Леонтьев в своём творчестве создал совершенно особый мир, отливающий бронзой великолепного мастерства и наполненный светлым дыханием неподдельного религиозного чувства. Этот мир вобрал в себя все достоинства русской поэтической и духовной архаики, но в то же время и вполне современного (в лучшем смысле этого слова) языкового аскетизма, позволяющего донести духовную мысль до читателя не громоздкими словесными конструкциями, а изящным и максимально компактным поэтическим образом. Его поэзия, будучи глубоко пронизана негромким и искренним светом религиозной веры, тем не менее, неразрывно связана с жизнью во всех её сложных проявлениях:
…Нет, спасенье — не в мире ином,
Ад и рай — не в другом измеренье,
А в слиянии духа и зренья,
В этой ветке увядшей сирени,
В этой бедной заре за селом…
(Духов День. Увяла сирень.)
Это органичное сплетение двух ипостасей, верующего человека и человека вообще, позволяет ему в своих стихах не приспосабливаться к искусственно обозначенным пределам, а искать (порой мучительно искать!) пути, на которых жизнь со всеми своими противоречиями обретает гармонию и божественное равновесие, находя оправдание и прощение своим противоречиям в неразрывной и роковой связи всех человеческих взлётов и падений. Александр Леонтьев, как истинный творец, менее всего озабоченный тем, как его творение будет воспринято извне человеческим миром, останавливается, поставив точку в конце стихотворения, лишь затем, чтобы внимательно вслушаться в надиктованный свыше и ещё да конца невнятный ему самому зыбкий и возвышенный смысл. Понимание этого смысла является для него целью и дальнейшим ориентиром в туманном и сладостном пути.
Любовь к земной женщине, чувство родной природы, религиозное благоговение и рассуждения об вековечных вопросах человеческой жизни — вот, собственно, основные и, в сущности, традиционные для любой поэзии, темы творчества Александра Леонтьева. Однако, если вглядеться в оттенки его мировосприятия, то взыскательному читателю легко будет обнаружить то, что выделяет его стихи их современного поэтического многоголосья. Для современности с её бессознательным и инфантильным отрицанием каких бы то ни было рамок и ограничений стихи Александра Леонтьева представляются необычными своим очень целомудренным и эмоционально аскетичным, в самом лучшем смысле романтическим отношением к Божьему миру во всех его проявлениях. По сути, лирический герой Александра Леонтьева есть человек, безнадёжно, но последовательно и неукротимо чающий совершенства в изначально несовершенном мире:
…О, прошуметь бы кроною чуть слышно
Над этим Миром, гибнущим от зла,
Как вечный дуб, чья горечь в небо вышла,
И написать: "Печаль моя светла!"
("В ночи склонился дуб над бездыханным…")
И тот своего рода надлом, который прорывается в его стихах то отдельной строкой, то законченным стихотворением, свидетельствует не об отчаянии автора, а скорее о его глубинной скорби, продиктованной пониманием не безнадёжности, но бесконечности борьбы человека за полноту и осмысленность своей краткой жизни, в согласии с самим собой и с Божьим замыслом…
…За то, что смел за зло воздать,
За то, что шёл к тебе упрямо,
Даруй мне, Отче, благодать
Уснуть у ног твоих без срама.
("За то, что света я искал…")
В своей новой книге "Храм над бездной" Александр Леонтьев открывает образ своего лирического героя во всех его ипостасях, оставляя взыскательному читателю возможность ловить в своей душе отклики на эти замечательные стихи, написанные русским поэтом с чистой душой, чутким слухом и крепким духовным стержнем.
|
|