Анатолий Герасименко
"ЖАЛКИЙ СОЛДАТ НА ДВУХ КОСТЫЛЯХ…".
Встречался ли А.Е. Розен с М.Ю.Лермонтовым? |
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас
А.С. Пушкин
Первыми декабристами, с которыми познакомился М.Ю. Лермонтов были С.И. Кривцов и В.М. Голицын. Произошло это в Ставрополье в начале октября 1837 года /1/. О положении и характере их вспоминал Н.М. Сатин, который с Н.В. Майером поселился в городе ранее /2/. Все они пользовались гостеприимством генерала Засса, а после завтрака некоторые баловались кахетинским за дружеской беседой. Однажды пришла новая партия разжалованных в солдаты за участие в событиях 1825 года, которых генерал тут же принял. Их было шестеро: В.Н. Лихарев, Н.И. Лорер, М.А. Назимов, М.М. Нарышкин, А.И. Одоевский и А.И. Черкасов. (Н.М. Сатин вспоминал об этом факте позднее и вместо Назимова упомянул Розена, а о Черкасове вовсе забыл).
Знакомства поэта с бароном Розеном не подтверждает и современный ученый историк и ставропольский краевед В.Н. Кравченко, выполнивший великолепные исследования по декабристам и опубликовавший их за свой счет /3,4/. Далее о А.Е. Розене мы пишем, руководствуясь его изысканиями…
По воспоминаниям М.А. Назимова, М.Ю. Лермонтов будучи в сентябре в Ставрополе, часто заходил к декабристам. Они жили одной компанией в ожидании генерала А.А. Вельяминова, от которого зависело их назначение в полки, и "охотно и много говорили… о разных вопросах личного, социального и политического мировоззрения". Михаил Юрьевич критиковал как косность и пошлость крепостнического дворянства, так и гнусность николаевской действительности. Декабристы же признавали лишь последнее, отмечает известный исследователь А.В. Попов/1/. По словам Назимова, которые приводит П.А. Висковатов в своей легендарной книге/5/, поэт являлся "реалистом, прикрепленным к земле". Ему были чужды бесплодные либеральные мечтания и увлечения. Но он был противником и кровавых преобразований, тупикового исхода которых не ощущали, беседующие с ним люди. Из своих собеседников М.Ю Лермонтов выделял только А.И. Одоевского. Причина этого понятна. Однако вернемся к барону А.Е. Розену.
«
Андрей увидел свет 3 ноября 1799 года в имении Ментак Эстляндской губернии в семье барона Евгения Октавия Розена и Варвары Элен Сталь фон Голштейн. С двеннадцати лет после домашнего начального образования воспитывался в Нарвском народном училище, а затем поступил в 1-й кадетский корпус в Петербурге, из которого выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк. Жил в одной квартире со штабс-капитаном И.П. Малиновским, познакомился с его семейством, в котором было три сводные сестрицы Ивана — круглые сиротки. В апреле 1825 года на средней из них Анне он женился.
В день декабрьских событий поручик А.Е. Розен шел на Сенатскую площадь со своим взводом впереди 1-го батальона упомянутого полка, поднятого для усмирения мятежа. На Исаакиевском мосту он ухитрился задержать весь полк. На следующий день его арестовали, а с января 1926 года содержали в Петропавловской крепости. Доказать, что Андрей Евгеньевич был членом тайного общества, не удалось. Его обвинили в том, что 14 декабря он "действовал в пользу восставших, находясь в составе нейтральных войск". Осужден был по пятому разряду: каторжные работы 10 лет с последующей ссылкой на поселение. Николай, лично рассматривавший дело каждого, оставил приговор Верховного суда в силе. Лишь позднее срок каторги был сокращен до шести лет, но конкретизировано поселение, — в Сибири!
В 1829 году "Государь Император Всемилостивейше дозволил жене государственного преступника Розена, баронессе Анне Васильевне, отправиться к мужу своему в Читинский острог…" Младшая сестра Анны — Мария и тетка А.А. Самборская взяли у Андрея на воспитание его малолетнего сына — Евгения (Энни). В Петровске у супругов родился второй сын, Кондратий, названный в честь казненного К.Ф. Рылеева. В 1832 году барон с женой был отпущен на поселение в Курган. По дороге у них родился третий сын — Василий… В Кургане затем появились на свет еще сын Владимир и дочь Анна (Инна).
Примерно в это же время Мария Васильевна вышла замуж за генерал-майора В.Д. Вольховского, лицейского друга А.С. Пушкина, начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса. Молодые после свадьбы, забрав восьмилетнего Энни Розена, переехали в Тифлис, к месту службы генерала. Василий Дмитриевич в дальнейшем сыграл не малую роль в судьбе своего нового родственника, всячески оказывая ему помощь. Известно, что в трудное время он поддерживал и опального поэта…
В декабре 1836 года с Андреем Евгеньевичем случилась неприятность: он упал и сломал ногу, которая потом неправильно срослась, и доставляла ему немало мучений. Одним словом барон оказался на костылях. Через наследника удалось доложить императору о бедственном положении "преступника" с четырьмя малолетними детьми, уже отработавшего на рудниках свой срок. Отец всех своих подданных проявил "милость": разрешил отправиться ему на Кавказ — рядовым!
В Ставрополе несчастный калека узнал, что его товарищи по Сибири уже размещены по полкам Кавказской линии. Только А.И. Одоевский отправлен в Грузию. Туда же направили и солдата на костылях с семейством. Прошло почти два столетия с этого времени, но как-то стыдно делается за людей, творящих и поддерживающих такое беззаконие, граничащее с гнусным махровым открытым издевательством над человеком! В столицу Грузии барон с семейством прибыл 10 ноября 1937 года и здесь у родственников своих Вольховских, спустя одиннадцать лет, наконец, обнял своего первенца, Энни.
Теперь гвоздь моего очерка. У М.Ю. Лермонтова, великого не только поэта, но и художника, графика, рисовальщика, — есть интересный набросок, выполненный пером. В альбоме, изданном в наше время /6/, он обозначен п.150 и назван: "Светская сцена" Б., перо, 10 х 20,5 (1840-41). Альб. Л-ва. Л.20. ПБ., см. также статью Н. Пахомова /7/.
Этот рисунок я знал и ранее. С детских лет, глядя на него, у меня щемило сердце. Подозревал, здесь что-то таится. А теперь, когда я узнал некоторые подробности из жизни барона А.Е. Розена и кратко изложил их для вас, дорогое читатели, думаю, что, взглянув на рисунок, вы поймете все сами.
Профессионалы, знатоки творчества поэта, нам объясняют: "Рисунок изображает военного, сидящего с женщиной на диване за круглым столом — справа, и фигуру военного в черкеске, бросившего шапку на пол, в позе отчаяния — слева. В фигуре сидящего можно найти сходство с Монго Столыпиным". Что стол круглый — заметили, а что стоящий "военный" опирается на костыль, — нет. Более того, акцент в разъяснении сделан на военном, сидящем за столом. Почему в нем увидели известного сибарита А.А. Столыпина, — непонятно…
В статье Л. Семиной — Тайны "Юнкерской тетради" (КЗ №125 от 1.08.2001) данный рисунок приведен без всякого пояснения. Можно подумать, что он создан в годы учебы поэта в школе юнкеров, что неверно. В статье речь идет о восьмом томе крайне неудачно изданного недавно десятитомника произведений поэта, включающего сведения о самом поэте и разные "документы". Издание выполнено весьма неряшливо с большим количеством ошибок, включением совершенно ненужных материалов. На цветных иллюстрациях смазана печать. С трудом можно узнать картины поэта. Создается впечатление, что количество томов искусственно надувалось, возможно, для получения денег, так как стоимость десятитомника превышает разумные пределы. Обидно, что данный эксперимент поставлен на поэте. Хотя в дни все растущего беспредела и пошлости в нашей стране уже трудно чему-то удивиться!.. К статье редакция уважаемой кавказской газеты предварила аншлаг: — "Издательство "Воскресенье" сделало достоянием поклонников великого поэта живописное наследие Лермонтова". Как будто до этого странного тома людям не было известно о живописном наследии Михаила Юрьевича?
Возвратимся к рисунку М.Ю. Лермонтова и сравним ваши читательские впечатления с нашим видением данного рисунка: "Встреча барона А.Е. Розена с Вольховскими". Мини копии портретов Андрея Евгеньевича и Владимира Дмитриевича приводим. И уж, конечно, на рисунке не светская сцена, а скорее семейная. (Есть где-то в живописи что-то подобное: встреча бедного родственника). Здесь же генеральская чета и больной солдат, их родственник. Но он барон, и по официальным тогдашним документам не прощенный еще царский преступник. Женат "не прощенный" — на сестре супруги генерала. И вот он у своих родственников, конечно, со своими проблемами, новыми просьбами... Всем им неловко. Особенно — горькому калеке. И стыдно — за монарха…
Полагаю, что Михаил Юрьевич в раздумьях о судьбах декабристов, и в частности, о несчастном положении Андрея Евгеньевича, — все это мастерски изобразил. Опишу немного, как заботился действительно добрый генерал о своем родственнике. Место службы больному солдату было определено в 56 верстах от Тифлиса в Белом Ключе (Ак-булак), где квартировал Мингрельский егерский полк.
Вот что пишет барон сам: "Вы можете представить жалкого солдата на двух костылях, который не может ни служить, ни отличиться. Ноге моей не хуже, хотя в дороге терпел я очень много. Лучшие доктора в Тифлисе обнадеживают, что время и климат помогут, дай Бог…"
"22 января 1838 года пришло сооб
щение, присланное Вольховским, о переводе моем в Пятигорск, в 3-й Кавказский линейный батальон… На масленице собрались в обратный путь. До выезда моего из Белого ключа пришло письмо от Вольховского, в коем он писал, что новое назначение не может препятствовать остановиться на его квартире… Радушно встретил нас хозяин, хозяйка с двумя дочерьми, из них новорожденная у груди… У них мы жили с лишком две недели… С особенным наслаждением увиделся в Тифлисе с милым моим А.И. Одоевским после шестилетней разлуки, как простился с ним в Петровской тюрьме. Он в одно время со мной назначен солдатом на Кавказ…"
Александр Иванович приехал сюда с М.Ю. Лермонтовым осенью предыдущего года. Но в конце года Михаил Юрьевич покинул Кахетию, уехав по разрешению в Петербург. Получается, что с бароном он разминовался.
"… Сверх того, заняли мы у Маши (Вольховской) вчера еще 1050 рублей, потому что казна наша истощилась от необыкновенных расходов; не считая городской годовой квартиры, издержали мы на лекарей, на квартиру в Железноводске, где жили семь недель, на ванны и извозчиков почти 1000 рублей. Но, слава Богу, есть средства к уплате долгов, а долгов я боюсь более всего на свете…"
Весь 1838 год Розены прожили в Железноводске и Пятигорске, где виделись с сибирскими соузниками: супругами Нарышкиными, А.И. Вегелиным, В.М. Голицыным, С.И. Кривцовым, Н.Р. Цебриковым. В Пятигорске больному солдату помогал генерал П.Х. Граббе, который в еще декабре 1825 года, находясь под следствием, провел с А.Е. Розеном ночь в камере на гауптвахте и спустя годы не забыл, как его, расстроенного полковника, поддерживал отважный молодой поручик…
Перед самым отъездом с Кавказа, когда несчастному солдату было выхлопотана отставка, его постигло новое горе: умерла от коклюша только что родившаяся вторая дочь, Софья. Ее похоронили на южном склоне Машука… Семья Розен, наконец, получила разрешение жить безвыездно вблизи Нарвы, под надзором полиции в имении старшего брата, Отто Евгеньевича.
Прошли годы реформ, А.Е. Розен потрудился два трехлетия мировым посредником и, удалившись в деревенский уголок, сельцо Викнино, близ города Изюма, посвятил себя благу местного сельского населения: основал школу, отдался историко— литературным трудам. Созданные им "Записки" — бесценны…
Везде барона сопровождала любящая и любимая Аннет. Она прошла с ним почти 60-летний путь, тихо скончавшись восьмидесяти шести лет. Через четыре месяца ушел и он — 19 апреля 1884 года, в день их свадьбы…
На этом можно было бы поставить и точку. Но читатели, дотошный народ, обязательно спросят: а откуда мог знать М.Ю. Лермонтов о болезненном и материальном состоянии барона, о его многочисленной семье и издевательствах монарха, если они не встречались в жизни? Отвечаю с большой уверенностью: знал!.. И знал более того, чем мы об Андрее Евгеньевиче знаем теперь. Знал из рассказов декабристов, с которыми он часто и подолгу общался, внимательно выслушивая их, собирая материал для своего большого романа — третьего в планируемой трилогии, которого ему не суждено было написать…
Есть высказывание древних, подозреваю, — Сократа: "Живые мертвым закрывают глаза, а мертвые живым — открывают…" Научитесь смотреть на мир глазами тех, которые уже никогда не увидят его! Учусь на старости лет смотреть на мир глазами поэта. Уверяю, это очень сложно и трудно…
И еще из Льва Толстого: "Ходите почаще на кладбища, чтобы очиститься от скверны жизни"…
|
|