Московский литератор
 Номер 17 (137) сентябрь 2005 г. Главная | Архив | Форум | Обратная связь 

Евгений Аверьянов
МАСТЕР СМЕРТИ

     
     ЖАЖДА
     
     Меня уже предупредили:
     Не каркай, если хочешь жить.
     Ведь скольких вас таких убили,
     Готовых правду говорить.
     
     И Господа не трогай всуе
     Да и пощады не проси.
     И если нож меж рёбер сунут,
     Не бейся и не голоси.
     
     И верь, Господь тебе поможет.
     Ты обретёшь покой и твердь,
     И от больничной койки, может,
     Вдруг отойдёт старуха-смерть!
     
     А там — тихонько поднимайся:
     Работы много на Руси,
     И новой силы набирайся,
     Врагов у Господа проси.
     
     МАСТЕР СМЕРТИ
     
     У мастера смерти — свои инструменты,
     Они и остры, и тупы, и жестоки.
     Пусть в жизни не часты такие моменты,
     Я кровью пишу эти скорбные строки.
     
     У мастера смерти — кирка да лопата —
     Конечный продукт закопает, как надо.
     А если за труд не получит доплаты,
     То слова не скажет: работа — отрада.
     
     И взглядом, опять выбирающим жертву,
     Пройдется по спинам мурашками страха.
     При нём ты на жизнь, друг любезный, не сетуй:
     Чуть пикнешь — и станешь лишь горсткою праха.
     
     ЗАБЛУДИЛСЯ
     
     Бреду, ругаясь на ходу.
     Какие тут грибы!
     Иду, с собою не в ладу,
     В глуши лесной среды.
     
     О, сколько раз я пропадал!
     И вот опять воскрес.
     Я по лесу брести устал,
     Но бесконечен лес.
     
     Иду за солнцем — на закат
     И ускоряю ход,
     Ползу за ним, как ренегат,
     Чтоб выйти на восход.
     
     Но вот забрезжил вдруг просвет
     С крестами в полный рост…
     Да, жить и жить мне много лет,
     Коль вышел — на погост!
     
     МОИ ДРУЗЬЯ
     
     Мои друзья шампанское не любят,
     Они по жизни просто — мужики.
     Вино из уважения пригубят,
     А бренди — иногда, с большой тоски.
     
     Мои друзья пьют водку под огурчик,
     И, матерясь, ругают чью-то мать,
     И дамам целовать не будут ручек,
     Привыкли сразу в губы целовать.
     
     А поутру — рассол воспоминаний,
     И жизнь — крутым обрывом у реки.
     С виною от нечаянных признаний…
     Наверно, в этом все мы — мужики.
     
     И наше братство — вовсе не эстетство,
     Сермяжное и потное оно.
     Гусарство — наше вечное наследство,
     Которое пропить не суждено.
     
     ИЗГОЙ
     
      Я не буду больше молодым…
     Сергей Есенин

     
     Я сегодня забыт и заброшен,
     Яблонь белых не радует дым,
     Словно лютик литовкою скошен:
     Я не буду уже молодым.
     
     И не будет ни веры, ни счастья,
     И любви, что сжигает дотла.
     Каждый день для меня, как ненастье,
     Каждый день — белый дым и зола.
     
     Я — изгой маскарадного мира,
     Всех я вижу такими, как есть.
     Где любовь — словоблудье эфира,
     Где давно не в чести слово — "честь"!
     
     Где не нужно открытого чувства:
     Лишь жеманство приносит успех...
     А на сердце тревожно и пусто
     От последних бездушных утех.
     
     ВОЛК
     
     Опять бурелом и размытая пойма,
     Вся роба в поту, и пустая обойма.
     
     Какая верста? Но считать их, — нет толку,
     Мы гоним и гоним матёрого волка.
     
     Он лихо уходит дорожною новью,
     Следы оставляя краплёные кровью.
     
     Охотников запах шибает по ветру —
     Спасение близко, и смерть где-то в метре.
     
     Чудес не бывает у дикой природы:
     Не ведают волки судьбы без свободы.
     
     Лишь мертвому волку свободы не надо
     И я холодею от волчьего взгляда.
     
     В прыжке молчаливом с последнею болью
     Он прыгнул на нож, приготовленный к бою...
     
     ГОЛОС ЕГЕРЯ
     
     Безвременно ушедшему другу
     Михаилу Лосеву

     
     Через девять дней поминки
     По моей лихой судьбе.
     Я лежу, как на картинке,
     И страдаю по тебе.
     
     Знал судьбу свою — до срока,
     Знал, что мне недолго жить…
     Жаль, родным со мной морока,
     Горюшко до дна испить.
     
     А у нас на пойме зори-
     Красивее не сыскать.
     О моей мужицкой доле,
     Зря, не надо горевать.
     
     Я у Бога не в обиде,
     Егеря и там — в цене.
     На земле я много видел,
     Не сгубил себя в вине.
     
     Что успел я, то поправил,
     Всё продумав наперёд.
     Сыну я ружьё оставил,
     Дел живых — невпроворот.
     
     Пронесли меня деревней —
     Дня на свете горше нет.
     Кто не знал меня, наверно,
     Думал: он — авторитет.
     
     Гроб проплыл, качаясь, лодкой
     Над деревней, над толпой.
     Нынче выпьют море водки.
     Жаль, я больше не живой.
     
     Монумент воздвигнут славный,
     Добрым словом помянут…
     Иль я был — по жизни — главный,
     Если так меня несу.
     
     
     ***
     
     Не говори, что мы живём:
     Мы все заложники у смерти.
     Мы так живём и так поём,
     Что в страхе ангелы и черти.
     
     Нам не отмыть печать греха,
     Печать великого порока.
     А жизнь — кровавая река
     Несёт нас волей злого рока.
     
     Чужих не чувствуя потерь,
     Живём в кредит у этой жизни.
     И смерть нас ждёт, как лютый зверь,
     Всегда готовый к чёрной тризне.
     
     Безбожье наше, как беда.
     Молиться?… Думаю напрасно!
     Ведь ты мне снова скажешь: — Да! ...
     А продолжение — ужасно!