|
Юрий КОНОПЛЯННИКОВ
ВОСЕМЬ В ОДНОМ
Объявился в ЦДЛ ШАД, которому за мерзопакостное поведение долгое время было
запрещено появление не только в клубе, но и в писательской организации. И вот,
спустя два года, он снова публичен.
Зайдя в писательскую и увидев там М.З., он немедленно потребовал денег взаймы.
М.З. сказал, что у него в наличии пока что крупные купюры.
— Давай крупные! — закричал ШАД.
М.З. наскрёб четыре "десятирублёки", отдал. ШАД не успокоился, вторгся в кабинет
к секретарю по экономическим вопросам и, сославшись на то, что М.З. дал уже "сороковник",
выцыганил у секретаря "стольник".
Затем в Нижнем буфете, обнаружив обедающего М.З., стал требовать, чтобы тот дал
ему кусок котлеты. Когда М.З. предложил взять для ШАДа полностью обед, тот
наотрез отказался и настоял на куске от целой котлеты. Потом потребовал, чтобы
М.З. почитал собственные стихи. М.З. согласился, но сказал, что может сделать
это, когда придёт сюда вечером, а не сейчас. Сейчас он торопится на мероприятие,
связанное с работой. Однако ШАД, будучи уже пьяным, трезво рассудил:
— До вечера меня отсюда вынесут.
Появился Г.А., бывший директор ресторана — теперешний начальник буфета. Тут же
взялся стыдить ШАДа:
— Будешь вести себя так же, как вчера — это плохо для тебя кончится.
— Для тебя!!! — огрызнулся ШАД и занялся куском от котлеты.
М.З. рассказал, как когда-то, в благополучные времена, приласкал ШАДа, пригласив
к себе за стол — угостил водочкой, закуской. И тот, ободрённый пищей да
выпивкой, немедля выкинул номер.
— Ну, что пидорасы?! — заорал он на ни в чём не повинную ни перед ним, ни перед
М.З. компанию гостей, мирно сидевшую в Нижнем буфете ЦДЛ.
Это было настолько неожиданно, что гости, как порядочные люди, просто опешили,
растерялись и, естественно, не успели сообразить, что за подобное не мешало бы и
по роже дать.
В.Г-ва обнаружила, что книга её, вышедшая в одной серии с А.С. разошлась в
несколько дней. Книги же А.С. до сих пор стоят в магазине, прижавшись к книгам
Улицкой. Такая вот у них судьба.
Всё-таки глубоко запрятал В.У. истинный смысл своих знаний о каждом из нас.
Вчера он о писательских руководителях сказал:
— Тяжело всем этим ребятам, живущим в наше время, не понять, что мы их понимаем.
Ю.К. имеет друзей даже в Кремле. Один из них, заглянув на рюмку в Нижний буфет,
выслушав жалобу писателя на избыточный вес, который Ю.К. обнаружил в бане,
случайно встав на весы, нашёл бесподобное объяснение такому положению вещей. Он
сказал:
— Это на весах вместе с тобой стоял твой общественный вес!
Великолепный прозаик и замечательный человек, советник одного крупного
начальника, мой друг В.П. охарактеризовал наше время с точки зрения служебного
положения совершенно неоспоримо:
— Живём мы с любовью к человеку, но без любви к делу.
На вопрос ШАДа:
— Чем заняты сейчас?
М.З. ответил:
— Журнал новый собираемся открывать.
— Наташку Иванову возьмите! — без всякого на то повода предложил ШАД.
— Ё… твою мать! — возмутился М.З. — Она ж демократка?!
— Она разноплановая, — не согласился ШАД.
Поэты-газетчики сделали сородичу, можно сказать, по газетному делу и по
поэтическому цеху публикацию в своём издании. А он, подлюка (со слов
"газетчиков" — тех, кто его опубликовал), после выхода собственных стихов в
писательской газете возмутился:
— Вы мне одному сделали публикацию, а я теперь для вас двоих должен стараться?!
М.З. смотрит на ШАДа и раздражённо говорит:
— Вишь, сидит тетеря. Сорок рублей должен и не отдаёт.
Ю.В. подстрекнул:
— А ты подойди, потребуй!
— Ну, да! — ещё больше распалился М.З. — Деньги не отдаст, а разговаривать
придётся.
Поэт В.С., старой, советской закваски человек, вызвался на личных "жигулях"-девятке
доставить в один из населённых пунктов области своих коллег для выступления
перед читателями. Девятка обшарпанная, разбитая, печка не работает, зима —
холодно, а она скачет по колдобинам, как заяц по просёлочным дорогам.
Ехавший вместе со всеми И.Г. возьми да и спроси:
— А чё ты машину-то нормальную не купишь — ведь есть же деньги?
— А на х… светиться?! — вытаращив глаза, по-советски расчётливо и
предусмотрительно поставил под сомнение заданный вопрос В.С.
Вернувшись с очередного культурного охвата народонаселения, один из
руководителей поэтов доложил на летучке в писательской организации:
— Во главе с администрацией района мы решили учредить литературную Ленинскую
премию.
Среди присутствующих раздался смех.
— А что вы смеётесь? — рассердился руководитель поэтов — Вот в Германии,
например…
— Что в Германии? — ужаснулся председатель. — Неужели гитлеровскую учредили ?!
— Да, нет, — окончательно сбился с начатого повествования поэтический
руководитель. — Там нам сказали, когда мы были на симпозиуме, что лучше Ленина о
Льве Николаевиче Толстом, как о зеркале русской революции, никто не написал.
Приехавшие на выступление литераторы спросили одного крепко пьющего директора
музея-усадьбы:
— Давно работаете?
— Тридцать два года бревном здесь лежу! — ретиво доложил директор о
блистательном совмещении на служебном посту: работы, застолья и ночлега — всё
одновременно!
К ШАДу ещё раз подошёл бывший директор ресторана ЦДЛ Г.А. и ещё раз предупредил,
что если тот не перестанет плохо себя вести, то его выведут и повесят на входе в
дом объявление, что ШАДу запрещено появление.
— Он подонок, — не обращая внимания на Г.А. продолжал пьяно, но весьма
артистично орать ШАД, — она его любила, а он её предал!!! — Наконец, обернувшись
к Г.А., рявкнул, презренно оскалив зубы: — Вешай! Для себя, я сказал, скотина! И
портрет свой рядом повесь!
И вот опять дорога в ЦДЛ ему закрыта.
Уходя из ЦДЛ, М.З обнаружил, в холле перед нижним фойе, возле рояля, разутого
ШАДа.
— Толя! Что ты здесь сидишь?! — глядя на разутые ноги ШАДа, ужаснулся М.З. и,
сообразив, как его можно убрать отсюда, предложил. — Давай я тебе на "чекушку"
дам. Тебе "полтинника" хватит?
— Хватит, — подтвердил ШАД и, взяв деньги, тут же потребовал: — Беги за
"чекушкой"!
Детский писатель В.А. привязался к прозаику Л.С.:
— Ты читал мою книжку "Последний бобёр"?
— Ну, читал, — соврал Л.С.
— Тогда подпиши коллективное письмо в Министерство культуры области, чтобы
книжку эту опять переиздали.
— А ты почему сам, как этот твой "последний бобёр", только о себе хлопочешь?! —
Возмутился Л.С. не столько наглостью, с какой наседал на него В.А., сколько тем,
что абсолютно не понимал, почему В.А. назвал свою книжку именно так, на взгляд
Л.С., низкопробно и с художественной точки зрения совершенно безобразно —
"Последний бобёр"!
И.Ю., посмотрев на вновь испечённого члена Союза писателей (только что принятого
в Союз) Г.П., сидящего в кругу тех же компаньонов, что окружали его, как сейчас,
так и прежде, печально заметил:
— Г.П. думал, что его жизнь после вступления в Союз кардинально изменится, а не
тут-то было: он и раньше-то никому не нужен был, а теперь и подавно.
Мой любезный друг Л.К., когда заражается душевной теплотой, становится
невероятно нежным. Поэтому как-то на моих глазах, обрадовавшись неожиданной
встрече со своим стародавним знакомцем, с которым долгое время не виделся, —
сразу предложил тому авторство в очередном издании, выпускаемом под патронажем
Л.К. Он очень трогательно и подробно зазывал в своё издание дорогого его сердцу
знакомца, стараясь особенно соблюсти при этом правила хорошего тона. Он говорил:
— Ты приноси свои стихи. Мы напечатаем. Стихи — не презерватив для одноразового
пользования, поэтому приноси, несмотря даже на то, если они уже однажды
где-нибудь напечатаны. Мы всё равно опубликуем!
Наша милая Е.Ф. набирает на компьютере для А.Д. письмо производственного
содержания. Он стоит сзади, следит за текстом на мониторе, по ходу дела замечая
ошибки и тут же их правя. У Е.Ф. нечаянно срывается с клавиатуры рука, и локтем
она попадает А.Д. в пах.
— Ой, извините, — вздрагивает Е.Ф.
— Ничего, — успокаивает, как Е.Ф., так и себя, напрягшийся А.Д., морщась и
машинально встряхивая задетое. — Не разбила, — вздохнул А.Д. с облегчением.
На юбилее писательской организации, перед началом торжества по этому поводу Ю.В.
спросил одного из организаторов и ответственных за безупречное проведение оного:
— М.З., — сказал он, — откуда столько юродивых?
— Ну, что я могу, Ю.В., — ответил М.З., — какая организация, таков и зал!
А.Д. от волнения вместо пригласительных билетов на юбилей писательской
организации вручил своим друзьям конверты от них. На что Н.Б., один из друзей
А.Д., когда это обнаружилось, сказал:
— Ну, так что? Не врагам же в конце концов вручил?!
И.Ш. — это какой-то особенный случай, какая-то особая страсть к тому, что
говорят о его творчестве. Написав на днях рассказ, он отдал его М.З. для печати
в журнале. Когда рассказ был готов к публикации, М.З. пригласил автора, чтобы
тот сам вычитал, сверил печатные знаки с оригиналом. Чем и занялся И.Ш., приехав
в редакцию.
Вычитывал он свой достаточно небольшой текст довольно долго — минут сорок. После
чего из-за перенесённого напряжения сходил даже в туалет. Затем в редакцию
пришёл А.Д. и позвал, хоть и совершенно не зная И.Ш., их обоих (М.З. и И.Ш.) на
обед в ЦДЛ.
Обедали молча. А.Д. из-за того, что мало знаком с И.Ш. ел настороженно и не
острил на этот раз ни по поводу, ни без повода — изредка лишь поглядывал на И.Ш.
и задавался вопросом, так и не сумев его разрешить: что за монстр перед ним и
какой высоты его писательская планка?
Когда же А.Д., наскоро умяв обед, попрощался. Только после этого И.Ш.
расслабился: снял пиджак и повесил его на спинку стула, приготовившись, таким
образом, к продолжительному разговору.
— Ну, а теперь, — сказал он М.З., — переходим к моему рассказу. Давай всю правду
и на чистоту! Что можешь сказать ты о нём?!
В преддверии Нового года — в день юбилея писательской организации Ю.К., как
монумент стоял на мраморных ступеньках ЦДЛ в вестибюле, видимо, в ожидании своих
очаровательных гостей. И.П-в, сдав гардеробщику пальто и шляпу, прилизав
ладонями остатки волос, подошёл и снизу вверх поприветствовал Ю.К., сказав:
— Рад.
— Чему?! — удивился Ю.К.
— Ну, тому, что ты гриппом не болен. — Залепил совсем уж дурацкую абракадабру
И.П-в. — Сейчас ведь все гриппом болеют.
— Да, — подтвердил Ю.К. — Я не только гриппом не болею. Но в отличие от всех, и
от тебя в том числе, я ещё и на голову не слаб.
Сострадательный человек у нас Л.С. Рассказывая о том, как в "сто первый раз"
отлучили ШАДа от ЦДЛ, запретив пускать его в писательский дом, он
прочувствованно и с пониманием сказал:
— ШАД опустился…
— Как будто, — возразил Ю.В., — он куда-то поднимался! Он и был там, куда
опустился!
Великий П.П., работая над рукописью нового романа, всех родных выслал за пределы
физической досягаемости. Жене и детям купил путёвки и отправил их в Коктебель.
Сам остался на даче в Переделкино с единственным другом — собакой. Когда его
спросили: "Как пишется, П. П.?" Он ответил:
— Хорошо пишется. Так ещё никогда не писалось: рядом собака лежит — слушает, всё
понимает и ничего не говорит!!!
Прав оказался В.И., когда столкнувшись с Ю.К. на проходной в писательской
организации поблагодарил за хороший рассказ о нём в новой череде миниатюр. В.И.
сказал тогда: "Скоро к тебе, Ю.К., будут в очередь выстраиваться, чтобы ты
только написал о них или о том, какие они хорошие". И как в воду глядел: вечером
того же дня в Нижнем буфете ЦДЛ стали подтягиваться люди и сообщать
превосходнейшие истории. Вот, например, одна из них:
— Когда во время горбачёвской перестройки началась борьба с пьянством, С.Г.
(помните такого прозаика, что постоянно падал в Пёстром зале верхнего буфета под
столы?), — рассказал Л.С., — возглавил в ЦДЛ Общество трезвости и повёл
сокрушительную борьбу с пьянством, устраивая чаепития и запрещая продавать
спиртное, искушая тем самым записываться в своё Общество. Неподражаемый А.П. —
поэт, равных которому днём с огнём не сыщешь, изнемогая от жажды по выпивке,
согласился на предложение С.Г., но с условием:
— Я запишусь к тебе, — сказал А.П., — но сначала налей сто грамм.
Когда же С.Г. налил стакан водки, а А.П., опрокинув его вовнутрь, переварил
выпитое, дело приняло совершенно неожиданный поворот: А.П., схватив С.Г. за
грудки, резко подтащил к себе и прокричал в лицо:
— Ты что ж, гад, меня, русского поэта, хотел за сто грамм купить?!.
У писателя В.П. два любимых внука. Одному пять лет, другому десять. Чтобы два
таких любимых господина испытывали уважение к себе, В.П. придумал для них
специально-социальную игру: он обращается к ним исключительно по имени,
отчеству: "Сергей Алексеевич и Владимир Алексеевич". К себе же разрешил
обращаться по имени и на "ты".
— Ну, кто ещё и когда, — говорит он, — посмеет сказать мне “Витя”?! А это ж так
приятно!..
На почве всех этих глубоко продуманных мероприятий решил он как-то почитать
сказку своему пятилетнему внуку — Сергею Алексеевичу, а тот настолько вошёл в
роль, что когда В.П. закончил читать, внук, не пощадив память деда, прямиком
заявил:
— Вить, ты ж в прошлом году читал эту сказку!
Кстати, дети писателей столь же оригинальны, что и внуки. У детской поэтессы
Т.Л., из Сыктывкара, дочь пошла в первый класс и в первый же день принесла из
школы шараду, преисполненную сильнейшей неожиданностью в части молниеносного
постижения оборотной жизненной стороны её девочкой.
— Мама! — сказала дочь. — Закрой, пожалуйста, один глазик и загадай желание!
Мама сделала, как попросила новоиспечённая её первоклашка.
— Загадала? — спросила дочь.
— Да, — радостно ответила мама.
— Ишь, размечталась, одноглазенькая! — ошарашила наивную маму довольная собой
школьница.
В стране Советов — в Советском Союзе то есть — столько восторгов звучало по
поводу многих преимуществ на Западе. Наконец, они пришли, мощной лавиной
обрушились на наши "светлые головы". Так сильно, что остаётся только гомерически
хохотать, когда видишь плоды и удовольствия от их пришествия.
Вот, например, даже не выходя за рамки издательского дела, можно обнаружить
"великие плюсы" "великих перемен". Редакции журналов, в целях экономии средств и
увеличения за счёт этого зарплат, сократились настолько, что сотрудники (бывает,
что и в количестве одного человека!) просто не успевают справляться с выпуском,
поэтому за десять лет в такой редакции может выйти как раз восемь и не более
номеров.
А.С-й, увидев одно из таких изданий, где на 1-й странице обложки написано:
"январь 2003 — ноябрь 2004 г. № 1 (8)", прочитал этот нумерной набор дат и рамок
лет с чувством лёгкого удовольствия и восхищения от густо пропечатанного (и —
литерно! — хорошо отображённого) юмора "могуче-дремучей" писательской среды.
— Восемь в одном! — весело и забористо прочитал А.С-й цифровую колесницу первой
страницы обложки журнала (хорошо, кстати, известного в не узком литературном
кругу).
В предновогодней свистопляске И.Н. в ожидании застрявшего в начальственных
кабинетах Ю.К. своим проницательным взором прозаика-романиста запечатлел такую
эпохальную картину:
— От В.Г. (руководителя писательской организации), — поражённо сообщил И.Н., —
только что вышел импозантный мужик, щегольски одетый, с открытой головой,
коротко подстриженный и с синяком под глазом.
На что Ю.К. безразлично ответил:
— А-а, это писатель Е.К., — сказал он и повёл друга в ЦДЛ с целью продолжения
бесконечно-приятных, литературных разговоров.
Обсудить
на форуме.
|