Главная страница Текущий номер Архив Гостевая Форум Обратная связь Фотогалерея

ИГРА ПРОСТАЯ

ИГРА ПРОСТАЯ

Игорь МОЛЯКОВ. “Книга расставания”. — “Периодика Марий Эл”, Йошкар-Ола, 2003.

Сборник стихов Игоря Молякова "Книга расставания" станет открытием для любителей и ценителей поэзии. Посчастливится с таким открытием, увы, немногим, поскольку удивительно для таких стихов и неудивительно для таких времен, в какие мы живем, издание вышло крайне небольшим тиражом. Сборник немал по объему, и это поначалу даже настораживает: как известно, очень писучи графоманы, выдающие свою словесную шелуху (чтобы не сказать покрепче) солидно-устрашающими темпами и объемами.
Ныне книгу неизвестного автора открываешь не без предубеждения: найдя финансовую возможность, свои литературные опыты может опубликовать кто попало. И если попала такая книга под руку — испорчено настроение и потеряно время.
Открыв книгу Молякова, зачитаешься. Подкупает искренность, кажущаяся бесхитростность, простота слога, когда читаешь, и строки льются, не спотыкаясь на неудачных рифмах, несоответствиях размеров, и складывается то ощущение простоты, которого добиваются, не всегда удачно, поэты, чтобы читатель воспринимал поэтическую речь как естественную, разговорную. Пожалуй, впервые такого эффекта стиха добился в русской поэзии Пушкин, когда читающий думает: словно это я говорю.
Конечно, темы поэтических произведений одинаковы у всех стихотворцев во всех литературах мира: любовь, верность, страсть, слитность человека и природы, выражения гаммы человеческих чувств, отношений. Или стихи, казалось бы, ни о чем: нет лирического героя, нет лирической героини, нет сюжета, нет предмета описаний. Но в то же время это стихи обо всем: о незримо присутствующих герое и героине, об их чувствах и переживаниях.
В стихах Игоря Молякова есть то, что делает рифмованные строки поэзией, чему нельзя научиться, сколько бы ни перечитывал учебное пособие "Как писать стихи" или ни занимался в творческих мастерских признанных вузов у признанных мэтров. Вообще, как сказать о том, что уже тысячи раз сказано-пересказано, какие подобрать слова, чтобы читатель не отрываясь, бежал глазами по строкам? Откроем наугад:
Не в радость мне зеленое сиянье
Весны, взошедшей радостно на трон;
Ее ручьев веселое журчанье
Влилось в ночной, чуть слышный перезвон.
Все ходят ветры теплыми волнами
По влажным спинам вздыбленных долин;
Луна блестит осколком в черной раме
На тонких нитях пыльных паутин.
Вокруг тревожно лето расцветает-
Чуть-чуть быстрей, чем в прошлые года, —
Природа нынче рано подбирает
Оттаявшие в реках невода.
Все будто бы потупилось. И скрыться
Стремится ночь в колышащейся мгле.
Я чувствую движенье, мне не спится,
Душа, как луч, искрится на игле.
Еще чуть-чуть — и ласковое жало
Весенней, беспощадной маяты
Вонзится в грудь, а прожито так мало!
Но жизни нет, когда уходишь ты.
Читатель, словно по волнам, чуть-чуть напряженно, но все же беззаботно скользит со строки на строку. А в финале кажущейся беззаботности— трагедия: "Но жизни нет, когда уходишь ты".
Поэт пишет о любви к той, кто не любит его. Или любит? Это не дает автору покоя:
Молчишь, храня закрытой душу.
Мне часто кажется, печаль
В твоих глазах одна. Мне жаль,
Что ты безрадостна. Все глуше
Былых восторгов голоса.
Лишь слез в сокровищнице черной
Таишь алмазы. Все покорней
Глядишь в пустые небеса

Я будто в пламени. Мне больно.
И все ж молчат твои уста.
Ты целомудренно проста
И одиночеством довольна.
В стихах Молякова много образов, метафор, не встречающихся нигде:
Под утро видятся сады
В прямых дорожках и фонтанах.
Они разбиты у воды
И в них ухожены поляны.
Крадется ночь среди стволов,
Застывших чутко, но волненье
Вскипает волнами цветов,
Рожденных буйною сиренью.
Она клубится при луне,
Мерцает бархатом пушистым.
Такое чувство, будто мне
Глаза закрыло дымкой мглистой.
Я вижу — жимолость темна,
Как горе в молодости дальней.
Как цвет пасхального вина
Апрельской ночью поминальной.
И в этой мертвой темноте
Скамья белеет в лунных бликах.
Сады мне видятся не те:
В них стынет жуть, как в диких криках.
Но чуть поднимется туман
У кромки дальнего рассвета,
Ночной рассеется дурман
В лучах проснувшегося лета.
Просто и ясно, но чрезвычайно образно поэт говорит и о явном, и о тайном. Не боясь затрагивать темы, не поддающиеся перу многих:
Я часто думаю, как нужно мало мне
Потустороннего вниманья
От тех, кто там, в высокой синеве,
Всему дают и жизни, и названья.
От тех, кто вяжет кружево судьбы,
И смерти час указывает тайно,
Давно узнав превратности ходьбы
В местах, где все темно и инфернально.
....
Но все прошло, я думаю. И мне
Не нужно знаков высшего вниманья.
Одно прошу: пусть смерть придет во сне,
Когда Она приснится на прощанье.
Тема вдохновенья и таинства рождения произведения волнует, пожалуй, каждого поэта. Все мы помним "И руки тянутся к перу, перо к бумаге…", "Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…" Тема эта волнует, но все ли говорят об этом? И если говорят, то как?
Вот пауза. Еще. Потом движенье.
Вернее, росчерк бойкого пера.
Оно бежит. В нем столько вдохновенья!
Не гений ли, подумаешь. Пора!
Чередованье лучшего с плохим.
Плохого с лучшим. Снова вперемежку
По мановенью Божьему летим —
Перо и я, достоинством на пешку.
Весь смысл не в фразах. Правда — не в словах,
А в том, что есть меж ними промежутки.
И их длина осядет в головах,
Спрессованная в глупости и шутки.
Наверное, ни один поэт не миновал в своем творчестве тему смысла жизни, поиска истины:
Про смерть не будем. Лучше уж шутить,
Чем хмурить лоб, о смерти рассуждая.
Ведь часто смертник любит покутить,
Не веря в быль обещанного рая.
Про время — после. Может, никогда.
Не рассуждай о времени, прервется.
Пока не мыслим, в долгие года
Оно, как воск расплавленное льется.
Ни смерть, ни время. Только о любви
Давай с тобой подумаем. Быть может,
Вдруг станет жарко. В медленной крови
Любовь, как медь, в горниле покорежит.
Любовь сквозь мысль. И в кровь ее, и в нерв —
Уже потом. Но, это все пустое.
Увольте. Хватит! Видел этих стерв,
Любовь за мысль продавших на постое.
Одно страданье истинно. И в нем
Времен судьбы и смерти предрешенье.
Пусть больно, но страданием живем,
Боимся счастья, чувствуя крушенье.
В стихах Игоря Молякова немало печали. Но печаль его — светла:
Парит мой ангел в солнечных краях.
На склоне дня трепещут нежно крылья.
Они раскрылись парусом в морях,
Где ветер бродит шагом семимильным.
Он помнит их. Распахнуты они.
Их не заметить трудно. Осторожно
Я поднимаю взор туда, где дни
Свой бег кончают в зареве тревожном.
….
Огонь заката, ветер вольных сфер
Подхватывают ангела. И что же?
Он стал вдруг выше вычисленных мер.
Мой взор его уж больше не тревожит.
Он ангел мой, хранитель, но его
Не вижу больше, слабо ощущаю.
Во тьме меня он бросил одного,
Но я его пропавшего, прощаю.
Зачем ему, крылатому, кружить
Над тем, кого не любят. Охраняют
Влюбленных. Нет любви и нить
Оборвана, а ангел улетает.
Поэт ищет понимания своих стихов, признания. Не всегда находит. Это не может не приводить в отчаяние любого художника:
Немного странно: боль свою
Я превратил в игру простую.
Никто не видит, как горю,
Кропая чушь свою простую.
А мне-то мнится, что поэт —
Мое призванье. Неприметен
Мой стих нечитанный. В ответ
Ни звуков внятных, ни отметин.
Ну, не забавно ли вздыхать,
Словами рану растравляя?
Ложись-ка лучше раньше спать,
Нужду забвения справляя.
Забудься сном похмельным. Пой
Лишь песни старые, простые.
И если можешь, то не вой.
Никто не слышит. Все чужие.
Настоящий художник, однако, тот, кто занят не только своими чувствами и переживаниями. Но кто умеет почувствовать боль другого, сопереживает ему, откликается на чужие страдания, заставляя и читателей проникнуться этими чувствами:
Бредет дурак на бедный рынок.
Никто не любит дурака.
Да, всем плевать! Среди икринок
Людских голов, — а их, — река, —
Его никто не заприметит.
Забудут даже, что дурен,
Его же собственные дети.
Но по прошествии времен
Сольется дурень со Вселенной.
Она добра, как мать. Его
Со всею дурью откровенной
Отметит знаком одного.
Ведь в ней дурная бесконечность,
Как в нем, ушибленном, жива.
Без смысла пропасть— это вечность;
И Мать-Вселенная права,
Когда того, в ком эта яма
Черна безумием, хранит.
Над головою дурня, прямо,
Взмывает звездочка в зенит.
О чем мечтает поэт? Каковы его желания?
Что нужно мне, безвестному поэту?
Пусть только я об этом знаю, пусть!
Что нужно мне, когда душа согрета
Огнем губительным
с названьем кратким "грусть"?
…..
Есть стол на кухне. Гладок, словно плаха.
На нем листы белеют и горят
Да, стынет ночь постылая, как сваха,
Уже надевшая вульгарный свой наряд.
"Муки творчества"— не метафора. Любой художник знает это. И если ты посвятил себя творчеству, должен знать, что занятие это требует полной самоотдачи, при этом можешь остаться непонятым. К этому выводу приходит Игорь Моляков:
Я вдруг пойму, что песен, не сгорая,
Не выжгя душу в пепел, не сложить.
Они родятся в пламени, играя,
Чтоб после нас тепло ее хранить.
Сборник лирических стихов потребовал от поэта и выжженной в пепел души, и полной самоотдачи, и предельного откровения, и мужества взять на себя чужие страдания и пережить их, как свои — все это есть в книге и не может не быть почувствовано читателем, который, взяв книгу Игоря Молякова, откроет для себя незаурядного поэта.

Ольга СТРЕЛЬЦОВА
 

 

Обсудить на форуме.

121069, Москва ул. Б.Никитская, 50-А/5, стр.1,    Тел. (095) 291-60-22 факс (095) 290-20-05,    literator@cityline.ru