ГОСПОДА ХОРОШИЕ

ГОСПОДА ХОРОШИЕ

Андрей ПЫЛАЕВ

ГОСПОДА ХОРОШИЕ

ЦЕЛУЙ МЕНЯ КРЕПЧЕ

В концерты я хожу, когда в отпуске бываю. И вот сижу в летнем театре Анапы. Слушаю певицу. Спела она песню, ей несут букет гладиолусов, спела другую — белых хризантем. Она кладет эти цветы на крышку рояля и жеманно так говорит в микрофон:

— Спасибо, друзья. Но, вообще-то, я больше люблю шоколадки.

И что же вы думаете? Тут же на сцену выбегают две девчушки и вручают ей по "сникерсу".

Я на своем откидном месте в четырнадцатом ряду сижу и думаю: "А вот если бы я пел, и мне преподнесли "сникерс", я бы скривил капризную гримасу и сказал так:

— Спасибо, друзья. Но, вообще-то, я люблю водку".

Так было. Но дело в том, что сейчас я бросил пить. Ведь, как я прочел в одном романе, "наступили такие времена, когда не на что опереться, кроме своего собственного разума".

А ведь когда напъешься, разум тю-тю…

Разлука всегда тяжела. С любимой или с бутылкой. Психологи рекомендуют для того, чтобы избежать стресса, все пережитое-выпитое излить на бумагу.

Как первый поцелуй, что теряется в розовой дымке юности, хранится в моей памяти "Розовое" крепкое в темных пузатых бутылках, которые мы называли "бомбами". Помню, как мы целовали их пухлые губки, скрываясь в кустах сирени на аллее городского сквера. И до сих пор душистый аромат цветов связан в моих воспоминаниях с гнилостным запахом этой плодово-ягодной бурды.

Пиво "Пльзенское" под сенью дерев в парке культуры и отдыха. Сдувая пену с кружки, я нежно касался губами кудряшек этой румяной толстушки, держа которую за стеклянную ручку, так было хорошо прогуливаться по набережной, где развевались красные флаги и гремела музыка.

Ударяющая в голову водка, похожая на продажную любовь. Обжигающая страстью и обдающая холодом.

Французский коньяк, изумрудный "шартрез", желтый "бенедектин"… Портвейн "Три семерки".

Виски "Белая лошадь", яблочная водка "Кальвадос"… Самогон.

Почему так устроена жизнь? После изысканных напитков нас всегда тянет на что-нибудь попроще…

Но теперь я не пью. И, подобно стареющему Казанове, думаю только о том, а сколько напитков я так и не выпил, даже не пригубил?

Я не пил "Кьянти" в кафе на площади Святого Марка в Риме. Не откупоривал "Бургунское" на зеленой лужайке под Эйфелевой башней. Не прихлебывал теплое "саке" у подножия Фудзиямы. Белую, как молоко, арабскую водку "Арак" на брудершафт с каким-нибудь сфинксом. Сухое "калифорнийское" на аллее звезд в Голливуде. Кокосовую "текилу" на пляже в Акапулько. Не начинал утро коктейлем "блондмери" в одном из уютных баров Тегусигальпы. В этот бодрящий напиток, восстанавливающий мужскую силу, помимо водки, томатного сока и стручка красного перца, вбивают яйцо экзотического животного, которое медленно передвигается. И вертит головою вот так… Вспомнил, Тарталлы!

Все это я пропил еще раньше, — на Тверской, на Ямской, на Поварской. И с большого бодуна не увижу на окраине мексиканской столицы старика в сомбреро. На груди у него висит опохмеляющий ящик. И он кричит:

— Кому ток! Кому ток!

И всего за 10 песо, я не прикоснусь к торчащим из ящика оголенным проводам, чтобы получив удар в 70 вольт, двинуться дальше с гордо поднятой головой, распевая во все горло:

— Бес саме, бес саме мучо!

ЭЛЕКТРИЧКА

Только я решил прикорнуть у окна в электричке под стук колес, как в вагон вошел благообразный старичок. С ним вместе молодой человек со школьной доской. Установил доску в проходе. И старичок принялся выводить на ней какие-то каракули. Я так понял, что это профессор с ассистентом. Покуда старик решает теорему, молодой ходит по вагону с колбой. Остановился рядом со мной, будто я Сорос какой-то, и просит:

— Подайте на развитие фундаментальных наук.

Опустил я в колбу два кровных рубля одной монетой. Мол, так и быть, развивайтесь.

Только проехали Перово, в вагон вваливаются люди в белых халатах. Катят по проходу операционный стол. И хирург прямо на ходу делает сложную операцию. Пациент, хоть и под хлороформом, крепко держит в руке утку для пожертвований. Подайте на покупку медицинского оборудования.

Ненавижу, когда мне напоминают о болезнях. Положил в утку три рубля. Так, на всякий случай.

Зашивать шов больному врач будет в другом вагоне. А в нашем установили софиты. Появился режиссер, а с ним вся киногруппа. Режиссер поднес к губам раструб и закричал:

— Уважаемые пассажиры, вы извините, что мы к вам обращаемся. Сами мы не местные, кинематографисты. Душой и телом в Каннах. Подайте, кто сколько может, на завершение съемок художественного фильма "Любовь в Томилино". Можем сценарий показать, если кто сомневается.

На свободной скамейке обнаженная парочка, наверняка известные артисты, начинают разыгрывать любовную сцену. Я приветствую эротику. И вручаю киношникам пятерку на поддержку кинематографа.

Ну, Томилино проехали. Любопытно, думаю, кого ждать в Красково?

Стражи порядка ведут по вагону какого-то отморозка. Руки у него скручены за спиной. В зубах полосатая шапочка заключенного. На груди табличка с надписью: "Подайте на укрепление пенетициарной системы".

С испуга я раскошелился на десятку. Но теперь, кто бы не вошел, учтите, денег у меня нет.

Не успели проехать Вялки, раздаются звуки фанфар. Цирковые униформисты ведут по проходу слона. Он трубит:

— Подайте на прокорм цирковых животных.

"Съесть-то он съест, — вспоминаю я старый анекдот, — да, кто ж ему даст?"

И вдруг слон в форменной курточке контролера начинает трясти меня хоботом за плечо.

— Предъявите, — говорит, — проездной документ.

Тут я совсем взбесился.

— Какой такой документ? — говорю, — Мало того, что мы, пассажиры пригородных поездов, содержим науку, медицину, кино и пенетициарную систему, так еще и за проезд плати? Не выйдет, господа хорошие!

Вывел меня слон из вагона в Хрипани. Хожу я по платформе и канючу:

— Господа-товарищи, подайте бедному писателю на билет до Куровской. А заодно на поддержку литературного процесса.

СЛАВНЫЙ ПУТЬ

Кручу я ручку приемника в разгаре дня, хочу отыскать музыку в духе "ностальжи". И вдруг слышу, на какой-то волне Хвостиков поет, мой приятель Степка! Допел он свои частушки. Тут ведущая и говорит:

— А теперь дорогие радиослушатели, задавайте нашему гостю вопросы.

— Почему Вас перестали показывать по телевизору? — спрашивает какая-то женщина.

— Не приглашают, — хмуро отвечает Степан.

И вдруг в радиоэфир врывается сердитый мужской голос.

— Почему не выполняются постановления правительства?

— Я завтра встречаюсь с Михаилом Касьяновым и непременно передам ему Ваш вопрос, — говорит гость программы.

— Мы передавали встречу с куплетистом Степаном Хвостиковым, — говорит ведущая, — передача окончена.

Я подождал, пока куплетист вернется домой со студии. Потом набрал его номер телефона и говорю:

— В новостях только что передали, что ты завтра идешь на встречу с премьер-министром.

Степка так перепугался, что даже повесил трубку. Я снова набрал его номер.

— Ты мне что-то не договариваешь.

— Приезжай.

Он встретил меня у своего подъезда. И вот мы прогуливаемся с ним по бульвару.

— Как они сказали, как? — спрашивает Степан.

— По "Маяку" передали "Касьянов решил в выходные дни оттянуться в компании юмористов. Полный список приглашенных неизвестен. Но точно будет Иван Хвостиков. Он сам заявил об этом в прямом эфире".

— Я просто пошутил.

— А кто знает, что это шутка? — возразил я.

— Передача-то юмористическая.

— Люди могли включить радио позже и услышать только эти слова.

— Может быть, дать опровержение?

— Ни в коем случае! Сообщение о том, что ты приглашен к премьер-министру могли услышать даже олигархи. Вдруг кто-нибудь из них согласиться спонсировать твое творчество или пригласит выступить у себя на вилле.

— А что? Теперь так и делают карьеру, — повеселел Хвостиков, — лепи, что хочешь.

— Надо вечером телевизор посмотреть. Вдруг Осокин что-нибудь скажет в прямом эфире.

Но Осокин промолчал. И все-таки весть распространилась. Спустя месяц, вижу, Хвостиков снова на экране. То на одном канале, то на другом поет под баян частушки. Одну я запомнил:

Ножки в туфлях,

Чисто тело,

И едва прикрыта грудь.

Не стыдися, что за дело.

Это многих славный путь.

ИНВАЛИД ПРИ ПРЕЗИДЕНТЕ

Звоню я как-то Буранову Леониду Андреевичу, своему старому приятелю. И слышу в трубке оглушительный шум. И — тишина. Оказывается, Буранов в тот самый момент слетел с должности замминистра. Сломал ногу и перешел на инвалидность.

— Это же надо, слететь с такой высоты, — ахнул Степан Хвостиков, куплетист, когда я ему рассказал, что приключилось с Бурановым.

— А все из-за сломанной ноги. Полгода не появлялся на работе. Вот и не смог удержать бразды правления.

— А теперь он кто? Никто, — не без ехидства заметил Хвостиков.

Мне стало обидно за друга.

— Такие люди не пропадают, — ответил я, — теперь Буранов занимает общественную должность Инвалида при президенте РФ.

— Это как же? — удивился Хвостиков.

— Имеет пенсию в три четверти бывшей зарплаты. Кроме того, ему оставлена персональная машина, которой он может пользоваться 12 часов в неделю.

— А что он обязан делать?

— Консультировать президента по вопросам… сатиры и юмора, — закончил я.

— Пусть обо мне замолвит словечко, — попросил куплетист.

— Не все так быстро, — одернул я Хвостикова, — дай Леониду Андреевичу освоиться на новом месте.

Через неделю говорю:

— Буранову положен секретарь. Так вот, он хочет меня оформить на эту должность.

— Ты что, будешь его коляску возить? — издевается Хвостиков.

— Он и сам отлично передвигается, — и объясняю, — Он меня оформляет меня секретарем. Я получаю зарплату и отдаю ему.

И после паузы добавляю:

— За это он обещал взять меня с собою в Копенгаген.

— При чем тут Копенгаген? — удивляется Степан.

— Там размещается штаб-квартира Международной лиги инвалидов 2 группы. Буранов теперь в ней заместитель председателя.

— Потрясающе! — Хвостиков просто убит.

Звоню Буранову, чтобы рассказать старому приятелю, как я разыграл Хвостикова. Говорю развязным тоном, какой никогда бы не допустил, будь он еще при должности:

— Привет, Леня. Хочу заскочить к тебе между делом? Есть грандиозная история. Ты обхохочешься…

Но Леонид Андреевич строго так отвечает:

— Извини, не могу тебя принять, старик. Уезжаю в Копенгаген на конференцию лиги инвалидов 2 группы. Кстати, у тебя трудовая книжка на руках?

— А что такое?

— Есть одно предложение.

Оказывается все то, что я насочинял про Буранова, на самом деле происходит. Придется все-таки мне его коляску возить.

ВТОРОЕ ТЕЛО

монолог конферансье

Добрый вечер, дамы и господа, барышни и молодые люди, товарищи и граждане. Граждане судьи… А, действительно, зрители — это наши судьи. С последним словом перед началом концерта к вам обращается конферансье. Я полностью признаю свою вину за все, что вы увидите на сцене. И прошу заменить мне смертную казнь на аплодисменты. (Сгибается в поклоне.)

Я рад тому, что все вы собрались в этом зале, а не пошли в консерваторию или на дискотеку. Меня самого приглашали сегодня на презентацию с банкетом. А я вот предпочел встретиться с вами. Хотя, если бы у меня было второе тело… Тогда одно здесь, другое — там. Технически это возможно. Создали же путем клонирования двух овец из одной. А почему нельзя было создать двух баранов?

Наличие второго тела решит много проблем. Предположим, верная жена спит с мужем. Одновременно ее второе тело развлекается с любовником. Но, что самое интересное, для измены она выбрала второе тело собственного мужа. Кто после этого не скажет, что перед нами высоко моральная семейка.

Метрдотель прохаживается вдоль столиков ресторанного зала. А его второе тело в другом ресторане мертвецки пьяное спит, уткнувшись лицом в салат.

Балерина в белой кружевной пачке исполняет на сцене Большого театра па-де-де из "Лебединого озера". А ее второе тело в мини-юбке дефилирует по Тверской в поисках клиента. Так кабы где…

Нет, серьезно! Крупный ученый-диетолог из Сибири эмигрировал в Соединенные Штаты Америки и получил там лабораторию для исследования проблем ожирения. А его второе тело в Академгородке объявило голодовку с требованием выдать зарплату за прошлый год.

Юный новобранец занял место в казарме. А его второе тело, старослужащий, бьет его смертным боем, устраивая темную.

Горький пьяница третий день пьет по-черному, не закусывая. Одновременно его второе тело на трезвую голову объедается солеными огурчиками.

Психиатр лечит больных, выписывая им таблетки. А его второе тело — пациент психиатрической клиники с манией того, что он психиатр, который лечит больных, выписывая им таблетки.

Конферансье стоит на залитых огнями подмостках, и читает юмористический монолог. А его второе тело сидит в зрительном зале и изнывает от скуки. Впрочем, нет. Оно просто умирает от смеха. И ждет, не дождется конца выступления конферансье, чтобы разразиться аплодисментами.

Обсудить на форуме.