Юрий БАРАНОВ

«ЛАМЦАДРИЦА-ЦА ЕЛЕНЫ ПАВЛОВОЙ

Кто-то присоветовал Елене Павловой податься в критикессы. Она и подалась — почему бы и нет? Начать решила с анализа и суда поэтических текстов, хотя раньше стихами как-то особенно не интересовалась. Может быть, она решила так из экономии времени — поэтические книги, как правило, не такие толстые, как, скажем, тома Эдварда Радзинского. Прежде всего, новобранка критического цеха выяснила, что же главное в стихах, чем они отличаются от всего остального. Ей сказали — рифмой. Стихи — это когда говорят в рифму. А что такое рифма? Ей показали одно место в сочинениях Владимира Маяковского, где классик дал соответствующее разъяснение. Если строчка оканчивается, положим, на слово "отца". — говорил он, то в конце рифмующейся с ней строки должно стоять какое-нибудь "ламцадрица-ца". Всего и делов-то. Овладев теорией, шустрая Елена Павлова засучила рукава и обратилась к практике.

В библиотеке она взяла наугад с полки "Поэзия" какую-то книжку, раскрыла наугад на какой-то странице и сразу наткнулась на полное неумение автора писать стихи. Надо же, он рифмовал "огня" и "уходя"! Да и непонятно было, о чем, собственно, идет речь: "…Но жаль того огня, что просиял над целым мирозданьем, и в ночь идет, и плачет, уходя". Критикесса разнесла автора в пух и прах, и уже размечталась о том, что она купит на гонорар, но один знакомый вовремя остановил ее. "Фета не трожь, а то шею сломишь, или в лужу сядешь", — предупредил он. И еще он рассказал, что к рифмам, а, стало быть, и к поэтам можно придираться с разных сторон. Например, если рифмуются одинаковые слова или пусть даже и разные, но глаголы. Елена Павлова принялась за дело и быстро отыскала ни в какие ворота не лезущую рифму: "А что же делает супруга/ Одна в отсутствие супруга?" Но, взглянув на обложку, на фамилию автора, поняла, что ругать его еще опаснее, чем этого, как его, Фета. Нашла она много глагольных рифм, но тот же знакомый отверг все ее наработки. Оказалось, что она громила и высмеивала либо классиков, либо весьма высокопоставленных персон, запросто бывающих в Кремле и на правительственных дачах. И в заключение инструктажа присоветовал взяться за Максима Замшева.

Елена Павлова так и сделала. Не пристало мне разбирать то, как начинающая критикесса выискивает у поэта отсутствие "ламцадрица-ца" там, где нужно рифмовать со словом "отца". Бессмысленно говорить с человеком, который не понимает, что такое система образов поэта, его манера, его мировоззрение, его эстетические предпочтения, его дух, его школа и т.д. и т.п. Со всей ответственностью заявляю: самой сути поэзии Елена Павлова не понимает, она глуха к ней. Чтоб не тратить много места, приведу лишь один пример, начинающийся с выбранной Еленой Павловой цитаты из Максима Замшева: "Ей тесно в комнатах. Пора в Париж/ Гулять под ручку с Франсуа Вийоном". "Банальное движение мысли заводит автора в глупое положение. Этот ворюга-бандюга Франсуа последний из тех, кого можно было бы посоветовать даме в провожатые. Да и Париж той поры не парадиз, а клоака".

Что касается клоаки, то давненько не сталкивался я со столь убого-примитивным восприятием стиха! Видимо, Елена Павлова не то что поэзии, она ни оперы, ни какого либо другого вида искусства не в силах понять, ибо в каждом виде искусства своя условность. Персонажи "Аиды" по логике Елены Павловой должны были бы отвращать своих партнерш, ибо от них наверняка разило чесноком, а "Минтона" они не знали. И никто из прелестнейших героинь мировой литературы не пользовался гигиеническими прокладками. В Древнем Риме не знали мыла, а одежду стирали, вымачивая в ямах, наполненных мочой. Но поэты и композиторы не брали и не берут это в расчет, когда делают своими персонажами римлян и римлянок. Что касается Франсуа Вийона, для нас он, прежде всего, гениальный поэт, шагнувшим в своем творчестве через века, и человек с удивительным, потрясающим чувством юмора. Лучшего провожатого не сыскать во всем Париже, а может быть и во всей Европе! Если, конечно, воспринимать мир в поэтических координатах. Но Елене Павловой этого не дано.

Пару слов о ее элементарной недобросовестности. Это аксиома, что, взявшись писать о каком-то поэте, надо поинтересоваться, а что он создал кроме рецензируемой книги. Елена Павлова пытается создать впечатление, что Максим Замшев — дебютант. Между тем за его плечами уже не одна книга, многочисленные подборки, интереснейшие статьи.

Но, видимо, у молодых критикесс сейчас не принято соблюдать этические нормы. Впрочем, почему я исхожу из того, что Елена Павлова — молодка? Может быть, и наоборот. Ведь в одном месте она сама к себе обращается "мадам". Не из Серебряного ли века мадам Павлова? Может быть, она приятельствовала в 1910-е годы с Мариэттой Шагинян? (Представить ее себе рядом с Гиппиус, Ахматовой или Одоевцевой совершенно невозможно!)

Но есть, конечно, и третий, наиболее вероятный вариант пути. Главное — не за что, а кого громить. Как раньше говаривали: был бы человек, а дело пришьем.

Юрий БАРАНОВ

Обсудить на форуме.