ГРОССМЕЙСТЕР ЛИТЕРАТУРЫ

ГРОССМЕЙСТЕР ЛИТЕРАТУРЫ

120 лет Евгению ЗАМЯТИНУ

10 марта 1937 года на кладбище для бедных в парижском пригороде Тие хоронили писателя Евгения Замятина. Провожавших можно было по пальцам сосчитать: Алексей Ремизов, Юрий Анненков, Нина Берберова, Роман Гуль, Гайто Газданов, Марк Слоним, Марина Цветаева... Шел дождь. Без отпевания в церкви, без речей гроб опустили в могилу, залитую водой. "Было ужасно, растравительно бедно - и людьми, и цветами, - богато только глиной и ветрами - четырьмя встречными", - писала в дневнике на следующий день с обидой Цветаева.

В Париже Замятин с женой Людмилой Николаевной прожил пять лет (перед этим коротко в Риге и Берлине), но эмигрантом себя не cчитал. У него был советский паспорт и в составе советской делегации он принимал участие в антифашистском конгрессе защиты культуры 1935 года.

Судьба писателя полна драматических событий и больших творческих свершений.

Евгений Иванович Замятин родился в Лебедяни Тамбовской губернии 20 января 1884 года в семье священника. В доме постоянно находили приют странники и паломники, чьи рассказы западали в памяти, а колоритная речь вызывала восхищение будущего писателя. После окончания Воронежской гимназии Замятин поступает учиться на кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института. Во время студенческой практики совершил длительные водные путешествия по России и за её пределами. Летом 1905 года по возвращении из Александрии в Одессу он стал свидетелем восстания на броненосце "Потемкин" и беспорядков в городе.

В молодости Замятин придерживался революционных взглядов. Его арестовывают в декабре 1905-го, он сидит в одиночке на Шпалерной, но весной, благодаря хлопотам матери, власти отправляют его в ссылку в Лебедянь. Десятилетия спустя Замятин вспоминал: "Лебедянскую тишину, колокола, палисадники - выдержал недолго: уже летом - без прописки в Петербурге, потом - в Гельсингфорсе... По вечерам, когда чуть видны лица - митинги на сером граните... Еще несколько дней - и красная гвардия под ружьём, на горизонте чуть видны чёрточки кронштадтской эскадры, фонтаны от взрывающихся в воде двенадцатидюймовок, слабеющее буханье свеаборгских орудий".

После поражения свеаборгского восстания Замятин возвращается в Петербург переодетый и под чужой фамилией. Будучи на нелегальном положении оканчивает Политехнический институт в 1908 году по специальности: морской инженер. Его инженерные способности ценят и оставляют на кафедре корабельной архитектуры для научной работы. Ему удается со временем прописаться, он печатает специальные статьи по пароходству и преподает в том же институте.

Дебютировал Евгений Замятин в журнале "Образование" /№ 11,1908/ рассказом "Один". И вместо естественной радости по случаю первой публикации испытал совсем иное чувство - "не то". В "Автобиографии" Замятин пишет: "Когда я встречаюсь сейчас с людьми, которые читали этот рассказ, мне так же неловко, как при встречах с одной моей тётушкой, у которой я, двухлетний, однажды публично промочил платье".

Дальнейшие "пробы пера" в виде рассказов писались в стол, пока в 1911 году Замятин не написал повесть "Уездное" и внутренний голос не сказал - "то". Публикация повести в журнале "Заветы" (№5, 1913) принесла автору известность в литературной среде. Горький обмолвился о повести так: "...вещь, написанная по-русски, с тоскою, с криком..." Герой "Уездного" звероподобный Барыба, порождение утробных инстинктов, к концу повествования вырастает в страшный символ: "Будто и не человек шел, а старая воскресшая курганная баба..." Каменная баба в мундире жандарма, тяжело говорящая: "Й-я им... У нас теперь смеяться с-строго не д-дозволяется.." В "Уездном" ярко проявилась главная сторона таланта Замятина - безжалостная сатира.

Повесть "На куличках" ("Заветы" № 3, 1914) принесла молодому писателю крупные неприятности. Решением Петербургского окружного суда его высылают в Кемь, на Север. "Вина" Замятина заключалась в том, что он (вслед за Куприным в "Поединке") изобразил армейский быт в провинциальном гарнизоне (где-то "у черта на куличках"). Офицеры в повести от разъедающей душу скуки теряют живые человеческие чувства, а рядовые на повседневных работах превращаются в какое-то дикое племя "ланцепупов". Картина получилась впечатляющей и власть этого Замятину не простила.

В марте 1916 года инженер Замятин направляется в командировку в Англию. Для русского человека всё в ней было ново и странно. Работая на судостроительных верфях, живя в гуще английской жизни, Замятин-художник зорко отмечает типичные черты уклада лондонцев, характерные типы. Родилась сатирическая повесть "Островитяне" (1918).

Грозные события в России 1917 года заставили Замятина проститься с "туманным Альбионом", в сентябре он возвращается в Петроград. На родине писателя ждала "веселая, жуткая зима 17-18 года, когда всё сдвинулось, поплыло куда-то в неизвестность. Корабли-дома, выстрелы, обыски, ночные дежурства, домовые клубы. Позже - бестрамвайные улицы, длинные вереницы людей с мешками, десятки вёрст в день, буржуйки, селёдки, смолотый на кофейной мельнице овёс". Но в "Автобиографии" Замятин явно бодрится, более реальное положение вещей эпохи военного коммунизма в Петрограде запечатлено им в рассказах "Дракон", "Пещера", "Мамай". В них жизнь на берегах Невы уподоблена новому ледниковому периоду: пройди вместо трамвая по улице мамонт, - никто бы из оборванных и голодных обывателей не удивился, всякого ужаса навидались.

В это страшное время Замятин не теряет присутствия духа, он ироничен и деятелен. Член коллегии экспертов издательства "Всемирная литература", он редактирует сочинения Г.Уэллса и Д.Лондона; входит в руководство издательств "Алконост" и "Эпоха"; выпускает с группой писателей альманах "Дом Искусств", журналы "Русский современник" и "Современный Запад"; читает курс техники художественной прозы груше начинающих прозаиков "Серапионовы братья" (Л.Лунц, М.Зощенко, К.Федин, Н.Никитин, М.Слонимский, В.Каверин); продолжает преподавать в институте. И - главное - пишет роман, который принесет ему всемирную славу.

"Мы" (1920) - роман-антиутопия. Он написан от лица человека-нумера "Д-503", строителя Интеграла, который запустят в космос счастливые нумера Единого Государства. Под властью Благодетеля все должны быть счастливы и благоразумно отказались от личного имени и "я" в пользу нумерного знака и коллективного "мы". Замятин изображает в романе модель тоталитарного государства, где художественное творчество - "уже не беспардонный соловьиный свист", когда "всякий писал - что ему вздумается", а "государственная служба". И любовь - тоже государственная обязанность, выполняемая по "Табели сексуальных дней".

Тщетно пытался Замятин издать "Мы". Цензура видела в гротескном прогнозе будущего издевку над коммунистическим строем. Между тем, с рукописью романа познакомились разные люди. Над головой писателя стали собираться тучи. Волну погромной критики поднял А.Воронский ("Красная новь"№ I, 1921). Уникальный случай: автора критиковали в печати за неопубликованную книгу. В августе 1922 года Замятина арестовали и более месяца он провел в тюрьме ГПУ. Грозили высылкой из страны, однако обошлось.

Первое издание "Мы" вышло на английском языке в Нью-Йорке (1924) без согласия автора. К этому событию "советская общественность" уже резко осудила роман, и его издание за рубежом "подлило масла в огонь". Перед Замятиным стали закрываться двери редакций и издательств, из репертуаров театров сниматься его пьесы.

Затравленный писатель пошел на крайний шаг: написал письмо И.В. Сталину (июнь). В нем он твердо отвел от себя все обвинения и просил разрешение на временное пребывание за границей, обещая вернуться, "как только у нас станет возможно служить в литературе большим идеям без прислуживания маленьким людям". Просьбу Замятина поддержал Горький и опальному писателю с женой разрешили выезд.

В интервью журналисту Лефевру для "Nouvelles litteraires" (май 1932) Замятин пошутил: "Однажды на Кавказе мне рассказали персидскую басню о петухе, у которого была дурная привычка петь на час раньше других: хозяин петуха попадал из-за этого в такие неудобные положения, что в конце концов отрубил своему петуху голову. Роман "Мы" оказался персидским петухом: этот вопрос и в такой форме (вопрос о коммунистическом будущем - М.Ш.) поднимать было еще слишком рано, и потому после напечатания романа (в переводах на разные языки) советская критика очень даже рубила мне голову. Но, очевидно, я построен крепко - голова у меня, как видите, до сих пор на плечах".

Одной из заветных мыслей Замятина была мысль о параллельных, одинаково звучащих эпохах. Так, по Замятину, XX век с его войнами и революцией в России перекликается с эпохой "переселения народов", когда варварские племена вломились в Европу. Об этом он задумал роман "Атилла", однако закончить его не успел.

Зинаида Шаховская, коротко дружившая с Замятиным, в книге "Отражения" писала о нем: "Такую энергию и трудоспособность я мало у кого встречала, так же как редко встречала среди русских такого всесторонне образованного человека... он был добрый и всегда заботился об участи других, оставшихся в России, в частности об Анне Ахматовой. Но не было в нем легкости, присущей добрым людям. Как будто какая-то тяжесть его давила и не юмор у него был, а сарказм, выращенный на скептицизме, а может быть, и на отчаянии".

Прозу Евгения Замятина узнаешь сразу: у него не повествование, а сказ, идущий от Лескова и Ремизова. И каждое произведение построено с инженерной точностью. Замятин остается в истории мировой литературы как основоположник жанра антиутопии, Олдос Хаксли и Джордж Оруэлл многое почерпнули из романа "Мы".

Михаил ШАПОВАЛОВ

Обсудить на форуме.


Главная страница	Текущий номер	Архив	Гостевая	Форум	Обратная связь