Виктор Кашкин __ К ЗАРНИЦАМ ДАЛЬНИХ ГРОЗ…
 Московский литератор
 №4 февраль, 2020 г. Главная | Архив | Обратная связь 


Виктор Кашкин
К ЗАРНИЦАМ ДАЛЬНИХ ГРОЗ…
     Как-то давно пришла строфа:
     Слова. Слова...
     Откуда им случиться,  
     Как всенощному шелесту дождя,
     Что с улицы в окно мне постучится,
     Для исповеди друга не найдя.
     Да.  Есть о чём исповедоваться. Есть о чём. Я пишу реквием по усопшей совести. Но и здесь, как в настоящей поэзии, главное вовремя поставить точку.
      
     *  *  *
     Опять работаю над книжкой
     Всё не законченных стихов.
     А начинал ещё мальчишкой,
     Когда до третьих петухов
     Шатался, карауля зорьку,
     По деревенским пустырям
     И за овраг, когда на горку
     Бежал к потухшим фонарям,
     Когда хотелось плыть на кране
     В порту, где в грузчиках народ,
     С таких же, как и я, окраин,
     Вкусивших городской комфорт.
     Когда на берегу Авачи
     Глядела на меня звезда...
     Случись бы всё тогда иначе,
     Не написал бы и листа.
      
     *  *  *
     Фотографии близких
     В довоенных виньетках:
     Не у всех обелиски,
     Как ни помни о предках,
     Ознакомленных летом
     Сорок первого года
     С самым жарким рассветом
     В жизни нашего рода.
      
     *  *  *
     Послевоенного подростка,
     Меня с авоськой требухи
     В Москве и далее Подольска
     Раскручивали на стихи
     Под перебранку с матюгами
     На городских колхозных рынках
     В очередях за потрохами
     Гражданки в ситцевых косынках.
     И те дожди на огородах,
     Когда мы, словно понарошку,
     В дырявых щеголяли ботах,
     Слоняясь в поисках картошки.
     И голубятня, и приятель,
     Что знал шпану на чердаках,
     И фотоснимок о комбате
     И им спасённых облаках
     Строфы пернатою основой
     Меня манили к высоте,
     И высотой рождённым словом
     Земной молился красоте.
     И по законам королевства,
     Где обитала детвора,
     Играл в войну с друзьями детства
     Послевоенного двора.
      
     *  *  *
     В хозяйстве не было порядка —
     Держали на осине печь —
     Не всё ль равно, коль нет достатка,
     Какие ей поленья жечь?
      
     Подаст мать квашеной капусты,
     Солёных справит помидор —
     И за столом уже не пусто,
     И дольше длится разговор.
      
     И всем тогда уж не до снеди,
     Когда умолкнет патефон,
     Родные, близкие, соседи
     Начнут спевать "Вечерний звон".
      
     А утром поспешу я полем,
     Резвее городских машин,
     Приятелям хвалиться в школе,
     Что в нашем доме был Шукшин.
      
     *  *  *
     Для сослуживцев он радист,
     Он вашим сыном был и братом,
     Писатель, режиссёр, артист...
     А мне запомнился солдатом.
      
     *  *  *
     А помнишь ночь со светляками
     На станции "Горячий ключ",
     Когда, предупредив гудками,
     Её ударил встречный луч
     Пучком прожекторного света,
     Тащившего локомотив,
     Не дав дожить ей до рассвета,
     Допеть серебряный мотив
     Тех светлячков, что мы списали,
     Сочтя за детский реквизит.
     Вот разве что на магистрали
     Нас не минует их визит.
      
     *  *  *
     Ты знаешь, я не ловок в прозе,
     Не выдам слова на износ.
     Что сочинить мне о морозе?
     Как под шарфом я прятал нос,
     Как кроны яблонь коченели,
     На кальке неба почернев,
     Как лик заката карамелил
     Стекло, в окне заиндевев,
     Как стужу не согрел сонетом,
     Но вспомнить всё-таки успел,
     Что накрахмаленным паркетом
     Мне снег, как Пушкину, скрипел?
      
     *  *  *
     Ты хочешь в Крым, где хор цикад.
     А мне заманчивей орнамент,
     Который осень лесу дарит,
     Когда он смотрит на закат.
     Ты мне твердишь о пляжах Юга,
     А у меня сегодня пост,
     И снится белый мне погост,
     Отглаженный вчерашней вьюгой,
     И ночь с цыганскою серьгой,
     В татуировке небосвода
     Над храмом нашего прихода...
     Нет, не хвали ландшафт другой,
     Где не заблудится дубок
     В орешнике в селе Дьяковском,
     А о пейзаже третьяковском
     Напомнит спичек коробок.
     Поверю ли я в свой талант,
     Пока не повторю орнамент,
     Который осень роще дарит,
     Когда та смотрит на закат?
     Поверю ли я в свой азарт,
     Пока не обнаружу кода
     В татуировке небосвода
     Его холодных перфокарт?
     Поверю ли и в свой финал,
     Когда у газовой конфорки
     Лесных натурщиц Третьяковки
     В коробке спичек я узнал?
      
     *  *  *
     Всё недосуг наедине
     С дубравами наговориться,
     Потом дать слово тишине,
     Приметив, как вода родится
     В овраге за родным селом,
     Из родника потом напиться,
     Подкараулив солнце в нём,
     И землянике поклониться...
     Вот так собой распорядиться
     Всё недосуг погожим днём.
     Всё некогда наедине
     С берёзами встречать рассветы,
     Когда в багете на стене
     Их живописные портреты
     Мне на лечение души
     Лекарством русского пейзажа,
     Когда беру карандаши
     И на открытках Эрмитажа
     Почти разборчиво пишу,
     Что лучше леса нету друга,
     Когда всё медленней спешу
     Из городского выйти круга.
      
     ПЕТРОВСКИЙ ПАРК
     Петровский парк. Бомжи и птицы,
     Тюльпаны, стриженый газон,
     Фанаты, конная милиция,
     Когда футбольный здесь сезон.
      
     Петровский парк живёт иначе
     Зимой, когда прозрачный лес
     За дымкой облаков не прячет
     Проталины седых небес.
      
     Февраль. На сквозняке собачьем
     В Петровском парке здешний пёс
     Меня на пряник раскулачит,
     Коль слаще снеди не принёс.
      
     На тенях парка обозначит
     Март сухожилия берёз.
     Суставы ли к погоде плачут?
     Капель роняет капли слёз.
      
     В апреле лес ещё прозрачен.
     В Петровском парке рдеет храм,
     Где встречу мне Господь назначил,
     Где припаду к Его стопам.
      
     *  *  *
     Всё чаще, кажется, дрожит
     Из-за меня в потёмках ночи
     Звезда, чья жизнь моей короче,
     Коль ею день не дорожит.  
     Всё чаще, кажется, на мне
     Вина её исчезновенья,
     Когда последнее свеченье
     Звезды погашено в окне.
     Всё чаще, кажется, не спит
     Галактика под небом ночи
     Из-за меня, чья жизнь короче,
     Пока рассвет не предстоит.  
      
     *  *  *
     Потерял все зубы,
     Верно, по грехам.
     Мнил себя не грубым,
     Да похоже — хам,
     Если, помню, взора
     Не сводил с "наяд",
     Не стыдясь позора
     Снявших свой наряд.
     Думал, что не робкий,
     А выходит — трус:
     Променял на сопки
     Право брать Эльбрус.
     Врал, как очевидцы,
     Лишь не докучал
     Площадям столицы,
     Полюбив причал.
     Вёл с судьбой не глупый,
     Вроде, диалог.
     Разве вот что зубы
     Уберечь не смог.
      
     *  *  *
     Кто из нас не калека.
     Так себе я внушил
     Не с подачи ли грека,
     Что найти вдруг решил
     Среди нас человека?
     Диоген даже днём
     Лики встречного люда
     Освещал фонарём.
     Ну, скажи, не зануда ль?
     Впрочем, нам ли грешить
     На строптивого грека?
     Что до пробы души,
     Кто из нас не калека.  
      
     *  *  *
     На Камчатку ли мне, на Юг?
     Всё равно, если тянет к звёздам.
     Лишь бы море да неба круг,
     Раз уж вышло, таким что создан
     Нелюдимым для суеты,
     Для коллег и хмельных восторгов,
     Где недолго до клеветы
     В форме дружеских кривотолков.
     Раз уж шелест в городе шин
     Не заменит мне вздоха прибоя.
     Паче визг истеричных машин
     Не соперник волнению моря.
     На Камчатку рвануть ли, на Юг?
     Всё равно, лишь бы в звёздах небо
     Еженощно читать мне вслух,
     Раз уж Словом обижен не был.
      
     *  *  *
     Что за поэт, когда не хулиган,
     Когда его не балуют напитки!
     Вот Маяковский пробовал наган,
     Есенина браня за пережитки.
      
     И Лермонтов не прятался в шинель,
     Когда вопрос о совести и чести,
     И Пушкин торопился на дуэль
     Не просто из-за ревности и мести.
      
     А мне слабо иметь себе врага
     И полагаться в споре на монету,
     И если подставлял к лицу наган,
     Так чтоб зажечь от дула сигарету.
      
     *  *  *
     Спешу за красноречием
     К зарницам дальних гроз,
     Иду по тракту млечному
     За пригоршнями звёзд.
     Пряду глаголы вечером,
     Брожу среди берёз,
     Опять по тракту млечному
     Топчу алмазы звёзд.
     А утро затевается,
     Свой сон с собой беру,
     И пряжа не кончается,
     Доверившись перу.     
      
     *  *  *
     Вольготно летом на природе,
     Но лето коротко у нас,
     Не зря же принято в народе
     Дарить потехе только час.
      
     За час смогу ли обернуться?
     Мне скорость сбавили года,
     И шанс из леса не вернуться
     Маячит чаще, чем всегда.
      
     Дубрава, ели, клён, осина,
     Сосна, рябина, тополь, вяз,
     А где камыш, там ждёт трясина
     В надежде, кто бы в ней увяз.
      
     Лесную украшает сказку
     Зелёный пруд, где рыбаки
     Обречены глядеть на ряску
     За неимением реки.
      
     Покорен тайне водной глади,
     Что вновь и вновь влечёт сюда,
     Я здесь расчёсываю пряди
     Берёз над зеркалом пруда.
      
     *  *  *
     Вот те на! Записался в дачники.
     Поневоле, но раз уж так,
     Двухколёсным рулю чемоданчиком
     И несу неподъёмный рюкзак.
     Не скажу, что иду без радости —
     Даром, что ли, обучен труду?..
     Важно мне, что для бега от старости
     Средства лучшего не найду,
     Чем тропа на лесной обочине
     Или сельской дороги грунт.
     Хорошо мне на дачной вотчине,
     Стал любимым сюда маршрут.
      
     *  *  *
     Мне в деревне Ратчино
     Нравится обычай,
     На Москве утраченный,
     Где не до приличий,
     Где не скажут "здрасьте"
     На твою приветливость,
     Где снуёт без радости
     Среди нас невежливость.
      
     *  *  *
     Мне удивительно не то,
     Когда печальный возраст носим,
     Как много золотых цветов
     Из листьев разбросала осень.
      
     На удивление, как мы
     Свои не замечали годы,
     Когда по лужицам весны
     Плыл солнечный прогноз погоды.
      
     В заплатках бирюзовых март
     Ещё не высохших проталин...
     По мне, так радостнее старт,
     А финиш — для гурмана тайны.
      
     *  *  *
     Мы в двадцатом веке пожили,
     Двадцать первый тоже свой.
     Как нас только не треножили!
     Разглядел бы и слепой.
      
     Уповали на миллениум,
     Растерявшись от потерь.
     Даром, что ли, жёны с Лениным
     Маникюром спят теперь.
      
     Не в того я дядю веровал,
     И остался не удел.
     На кого бы я не сетовал,
     Сам же был за передел.
      
     Блатари же в модных галстучках
     При делах, как и всегда,
     И на офисных диванчиках
     Чем теперь не господа!
      
     Им, пока их не стреножили,
     Мало скромного куска.
     В прошлом веке славно пожили,
     С новым тоже не тоска.
      
     *  *  *
     Ставить на мажорные стихи
     Не по мне, а те, что я имею,
     Всё равно, что предлагать глухим —
     Перед равнодушными немею.
      
     С девяностых, прозвищем лихих,
     Сколько горя, Родина ты наша,
     Претерпела от детей своих,
     И не вся ещё испита чаша...